— Твоей легкомысленностью, — усилием воли двинулся вперёд. Ноги будто в трясине увязали.
— В смысле? Что я опять натворил?
— Не в ту влюбился, — буравил я взглядом поймавшего тишину патлатого.
— Сердце Волчонка само её выбрало, я ни при чём, — весёлость друга не разряжала моё напряжение. Оно усиливалось.
— Волчонок, ты реально не понимаешь, во что влип?
— Он по уши влип в дерьмо, под названием любовь, — хохотнул Балханов, лениво сползая с барного стула. — Тебе чурбану не объяснить. Толку ноль.
— Я тебя сейчас трогал? Чё ты вмешиваешься вообще? — ломанулся в его сторону. Нос к носу с ним столкнулся. Тяжело задышал.
— Парни, вы чего? — пытался встрять между нами Богдан, упёршись загипсованной рукой мне в грудь. — Ярый, ты совсем сдурел?!
Я дотянулся кулаком до челюсти патлатого и нанёс удар снизу. Крепкий хук отшиб его назад. Схватился за подбородок, взирая на меня исподлобья. В глазах черных блеснула ненависть.
— Только попробуй появиться в её жизни ещё раз, — начало его прорывать. — Клянусь, я тебя урою.
— Она сама ко мне припрётся, вот увидишь. Перебесится и припрётся, — сцедил через плечо слюну. Плевал я на их чистые полы.
— Пиздец ты доводила! — он пнул пяткой кроссовка барный стул и тот с грохотом перелетел через стойку.
— О чём это вы, пацаны?! — вспылил Богдан.
— Ты не лезь. Отойди.
— Хан, ну хоть ты скажи?
— Ты всё равно не вкуришь, Бо. — И перевёл взгляд на меня. — Девчонка слышать о тебе не хочет, — не повышал голос. Умело скрывал негодование. — Что ты ей такого сделал, что она даже с нами боится поделиться?
Сдержанность хуже ударов, которые следовало бы на меня обрушить. Я почувствовал укол вины. Внутренне метался из угла в угол, места себе не находя. Сука, почему я не умел рассуждать также трезво. Выяснять ситуацию без рукопашки. Без крови и конфликтов обходиться. Брать свои действия под контроль. Просить прощения вовремя. Не убиваться после того, как превратил всё в прах собственными же руками. Почему не умел? Потому что дефектный. Я с этим родился.
— Что ты вдруг притих? Слабо тебе да против своих принципов пойти? — хмыкнул он, вправляя тыльной стороной руки челюху.
Моя ярость начала сбавлять обороты. Дыхание выровнялось, кончики пальцев перестали болеть от бурного притока крови.
— О какой свадьбе ты тут пиздел улыбаясь? — пропустив мимо выпад патлатого, обратился я к Волчонку.
— Я, я эт самое… — почесал взъерошенный затылок, а затем нервно потеребил ремешок рабочего комбинезона. У Бо здесь неподалёку мастерская есть. Он же у нас уличный художник. Вечно вымазанный в краске бродит.
— Чё ты эт самое?
— Женюсь скоро, Ярый. Тебя выловить никак не мог, чтобы с глазу на глаз счастьем поделиться.
Ну да. Адреса же моего нет. Я на птичьих правах в этом городе обитал. Выловить он не мог. Лжец влюбленный.
— Женишься? — я намотал на кулак его испачканную футболку и подтянул к себе вплотную. — Нахрен оно тебе надо? Кайфовал бы себе холостым.
— Ты меня понять не сумеешь.
— И вряд ли захочу. — Отпустил его лёгким толчком в грудь. — Вечером приеду обсудим кое-что важное. Без лишних ушей.
— Лишний тут только ты. — Снова зачесался Балханов. — Ты оставишь Динку в покое. Я этого добьюсь.
— Тебе совсем жить надоело? — рывком вперёд подался, но Волчонок резко стеной вырос.
— Сафаров! Угомонись! Ты у босса на крючке висишь. Этого тоже никак понять не можешь?
— Из-за кого я пойман, интересно? — съязвил я, отступая. — Подумай хорошенько, прежде чем бежать со своей Кристиной под венец. Подумай, Волчонок.
Заткнул его и съебался из клуба прочь. Я предполагал, что мой долг это всего лишь повод взять меня за глотку. Пока догадки мои размыты. Кому из нас эта гонка аукнется больше всего? Что поставлено на кон? Кто-то явно пострадает...
Зачем-то Батраз выбрал главной пешкой меня, только за бабки я особо не переживал. Пятьдесят штук найти не так уж сложно, чтобы поставить его на место. В Пригородном было несколько гектаров земли, переписанных на моё имя – продать можно без вмешательства отца. В любой момент. Это на крайняк я припас в уме. Так-то для меня этот долг был стимулом работать регулярно. Возложить ответственность на свои плечи. К тому же я не хотел разрывать дружбу с боссом, поддержку и искренность, что скрепила нас за эти пять лет. Никакие деньги того не стоили. Поверьте.