— Прости...
— Эй! Я с тобой ещё не закончил! — Куцый надвигался как смерч. Полы его черной спортивки как крылья развевались на ветру.
— Ты даже не начинал, — съязвила я, а Сейка спрятала лицо у меня на груди, боясь выпустить из цепких объятий.
— Илюха, попробуй только взбрыкни.
— Хули она без повода на меня кинулась?!
— Без повода?! — хотела наброситься на гадёныша, но Сейка не позволяла даже с места сдвинуться. — Моя девочка из-за вас двоих пострадала! Отморозки!
— Это не я твою носатую оболванил, — расхохотался придурок, поднимая вверх беспалую руку. Его поэтому тут Куцым прозвали. Родился с множествами дефектов. Но урод он не внешне, а изнутри. Что могло быть хуже?
— Сука, — Мадлен заломил ему руку за спину и ткнул башкой в асфальт. — Проси у неё прощения.
— Да за что, Кафкас?!
— Проси. — Надавил на лопатку до такой степени, что чуть сустав не вывернул.
— Блять! Ладно! — заныл истошно. — Отпусти!
— Сломаю же.
Хруст послышался.
— П-п-п-прости! — от невыносимости бил себя кулаком по колену.
— Громче.
— Прости-и-и-и. — Одни вопли. — Прости Сеймура! Прошу тебя!
— Прощаешь? — Мадлен брезгливо отпустил зарёванного. К нам поближе придвинулся и развернул к себе Сейку за плечо.
— Прощаю, чёрт бы вас побрал, — задрожал не только её голос. — Уходите. Оба.
— Всё. Потеряйся, Куцый.
— Я с тобой ещё встречусь, Динара, — багровую потную морду исказила злая гримаса. — Погоди у меня.
П.С
Сеймура в будущем))
Глава 25.3
Стрелка на часах переваливала за восьмой час, когда я выбралась из детдома и поехала к Арсену. На город уже начали опускаться сумерки, а мне нужно было успеть переодеться, замазать следы от побоев тоналкой и поехать на новую квартиру. С Ханом договорились в десять там встретиться. Мне не хотелось оставлять Сейку одну, но пришлось. Обещание другу обязывало, а Байкалыч со мной её не отпустил, сколько бы ни упрашивала. «Чужачка» она теперь. Такой выдвинул вердикт. Я теперь вообще бесправная, не то что беспомощная...
Лишь одно успокаивало меня – в обиду старый подлец её не даст. Наседкой над ней кудахтать будет. Хоть меня Байкалыч и бесил до трясучки, но он единственный в этом клоповнике, кому я могла доверить свою девочку.
Что касалось Мадлена… Поговорила я с ним на прощание. Возможно, больше никогда и не увидимся, поэтому давить не стала… Сейка не зря опечалена была тем, что собрался уехать далеко. На Кавказ. В Кабардину. Родственников своего погибшего отца отыскать решил. Начать там новую жизнь…
Сейка уснула вся в слезах. Мне своей боли будто мало было, а тут они с этой разлукой…
Возвращалась домой как в бреду. По сторонам не глядела. Паранойю задушила тоска. Просто утопила в безрадостных мыслях. Почему всё так сложно, а? Почему мы обделены всем тем, что имели другие? Любовь, семью, счастье? Чем мы хуже? Взять того же Куцего… Безжалостно к нему относились. Стебали за внешние недостатки. Били по слабому. Поэтому ершистый такой. Комок агрессии. Вымораживал и вызывал жалость одновременно. Не бесчувственный он ведь, точно нет.
Не бесчувственнее подонка…
Вот чёрт! Нашла же время вспомнить о нём. В темной подъездной клетки, где даже в знойное лето с бетона тянуло могильным холодом. Я тактильно ощутила чьё-то приближение. Мне как будто оттянули горловину футболки и высыпали на спину ведро ядовитых насекомых. Воображение было настолько сильным, что передёрнулась вся и с визгом отскочила к обшарпанной стене. Прижала ладошки к сырому холоду и замерла. В полутьме вырисовывались невысокие силуэты. Три. Их было трое… Прошмыгнули к противоположной стене. Сквозь прутья перила наблюдала за передвижениями. Я стояла на первых ступенях второго этажа. Света здесь нет. Шизанутая баба Люда из пятой квартиры воровала по утрам лампочки. Бесполезно было их прикручивать, поэтому два пролёта всегда приходилось миновать либо вслепую либо со вспышкой телефона. А я ведь свой оставила под подушкой… Идиотка.
На помощь кого звать? Арса с Ниной явно дома нет. Вроде как во дворе вишневой Хонды не было. Среагируют ли соседи на мой зов? Как мне быть? Отбиться сил не найдётся… Утрешняя потасовка выжала меня досуха. Пальцы до сих пор горели от перенапряжения.