— И чё? Рога вырастут, если попрошу? — посмотрела ему в глаза. Бледно-зеленые. Жуткие. Неживые.
— Он ахуеть какой принципиальный. — Фыркнул Юрик, приваливаясь спиной к стене. — Лучше сломайся, Дина.
— Знаю я, до чего могут довести его "принципы". Так что пусть идёт в задницу.
Послышалась неторопливая поступь. Кто-то поднимался. Сюда! Сюда! Хоть бы это был Хан!
— Куцый, валить надо, — переполошились крысы, не зная в какой бы дыре запрятаться.
— Прощения проси, — настырничал, не выпуская моё лицо из вонючих пальцев.
— Не. За. Что. Ни. За. Что.
Шаги ускорялись вместе с моим пульсом. Эти двое уже повизгивали от усрачки, только отморозок оставался непроницаемым.
— Упрямая сучка. — Выдохнул в лицо, взглядом гневным выжигая. — Не думай, что так легко отделалась от меня.
— Куцый, — поторапливал его Иван. — Кончай уже, а.
— В хату её.
Схватили за руки и как мешок картошки закинули в прихожую.
— Стоять, супостаты! Я всё слышал, блять.
Мамочки! Сердце будто в пропасть ухнуло. Это был голос подонка!
Глава 25.4
Испуганно выпрямилась, позабыв о своей обширной боли. Я сплошной синяк. Губа нижняя опухла и ощущалась инородной. Прикасаться к ней было крайне неприятно. Кровь продолжала сочиться. Не утирала. Пусть вся из меня вытечет, лишь бы мучения прекратились.
Не день, а испытание...
Еле на коленях доползла до двери. В подъезде какая-то возня происходила. Без шума, без криков. Или я оглохла? Прислонилась пульсирующим виском к косяку и глаза сами сомкнулись. Я выгорела не только внутренне. Боже, чтобы натворили эти сволочи, если бы он не появился…
Он и вчера приходил, мне не почудилось...
— Алияр, — неосознанно позвала я, будто не своим голосом умоляя. — Не трогай их… не смей… они же мальчишки совсем...
— Ди? — дверь нараспашку.
Содрогнулась. Меня словно потоком ветра прошибло насквозь.
— Что с тобой, Ди? — он опустился на корточки. — Посмотри на меня.
— Не трогай, — повторила тихо, подобрав колени к груди. Лоб тяжелый опустила на них. — Умоляю тебя, не трогай.
— Я сказал — посмотри на меня.
— Не трогай их, пожалуйста...
— Не трону. Проучу.
— Алияр.
— Чё ты заела? Вот чё ты заела?!
— Я же умираю от беспокойства. Как ты не понимаешь?
— Блять. Не сейчас. Не думай об этих пиздюках! — подхватил меня резко, как ветер лист пожухлый. — Где твоя комната?
— Первая. Справа, — безвольно уронила голову ему на плечо. — Зачем ты пришёл?
— Скажи спасибо, что ещё пришёл. — Беззлобно.
— Спасибо... — Руки обвились вокруг его сильной шеи.
— Болит? — подцепил подбородок, нежно касаясь ноющей губы подушечкой пальца.
— Ты болишь в разы сильнее.
Его вена под моим запястьем учащённо забилась. Это было так... так сладко ощущать, что расплакаться хотелось. Подкатившие слёзы дышать мешали.
Он рядом. Он. Со мной. Как не сойти с ума?
— Ты бредить начала, соплячка? — ногой толкнул дверь, войдя в уютную полутьму комнаты.
— Тобой, да...
— Я тоже.
— Что?
— Свет есть?
— Не включай...
— Раны твои осмотреть надо... — протяжный вдох. — Сука, им не жить! На девчонку руку поднять! Как это спокойно проглотить, блять?!
— Это не они! — замотала я головой, — я в детдоме с девчонками зацепилась!
— Я чё тупой? Не ври! Кровь свежая.
— Это долгая история... Ты не выслушаешь.
— Выслушаю!
— Оф... Не хочу об этом! И вообще уходи. Тебе нельзя быть здесь.
— Я сам знаю где и с кем мне быть. — Развернулся и, придерживая меня одной рукой, запер дверь на ключ.
Я ненавидела себя за то, что возражать ему не собиралась. Он мне нужен. Нужен, понимаете? А как с его уходом потом смирюсь? Что будет завтра? А завтра всё будет только хуже... В этом я не сомневалась.
— Алияр, мне бы в душ сходить.
— Нашёл.
— Совесть? — улыбнулась я.
Щёлк. Светом озарил. Наши глаза встретились. Он был таким открытым в этот миг. Как и я, весь осколками наружу. Не успел скрыться за маской ярости и упрямства. Разбит и уязвим...
Я безмолвно обняла его. Так крепко, насколько сил у рук моих дрожащих хватило.
— Сердце...
— Болит? — прижала ладонь к левой части его груди. Не вздымалась. Дыхание перехватил.
— Соплячка? — опустил меня на пол, глядя куда-то поверх моего плеча.
— Что? — спешно повернулась в ту сторону, откуда он взгляда не отводил.
— Ты же его уничтожила.
— Я... я не смогла, Алияр. Не смогла...
Потерянно смотрела на сердце-оригами, что одиноко лежало на подоконнике, чувствуя, как по онемевшим щекам катятся слёзы.
— Твои воспоминания о маме никогда не умрут, — прошептала я, надеясь на то, что голос звучал не сипло. — Но я бы всё равно не отняла у тебя их, каким бы ты подонком ни был.