Было в этом что-то особенное... Что не удавалось объяснить, что нужно было просто через себя пропустить. Пронести сквозь года нетронутым, не растерять ту искренность чувств и ощущений...
Остановился около оврага с крутым уклоном, и огляделся. Серп луны бледно освещал мой путь. Я с закрытыми глазами нашёл бы её. Ноги сами вели к маме. Каждую оградку наизусть знал. Обходил, осторожно держась за железные прутья. В лицо дул степной пронзительный ветер, с запахом прелой травы и пыли. Здесь было не страшно. Я ощущал лёгкое волнение перед встречей с ней. Всегда. Ни о чём не рассказывал. Просто сидел в тишине и, казалось, что слышал собственные крики.
Крики тишины...
Сокрушался внутри. Не тревожил покой мёртвых... А такое было чувство, что мама всё равно слышит мои мысли, понимает, как мне тяжело и какую боль с собой принёс. В радости себя здесь не находил... Это сильно угнетало. Совесть бередило.
Я пришёл. Сердце глухо забилось, когда упал на колени и собрал в ладони рыхлую сухую землю. Ухожено как... Цветами мелкими могила обрамлена. Ни единого сорняка. Отец навещал её постоянно. Первый год вообще не бросал одну. Особенно по ночам.
Как можно любить так... преданно? До саморазрушения.
А ты бы смог?
Долго не думал.
— Мам, походу я влюбился...
Признание меня сразило. Повалился на землю и закрыл глаза. Не знал, сколько так пролежал возле могилы, будто теплом мамы объятый. Грудную клетку распирало от незнакомого чувства. Никуда бы не уезжал. Забил бы на все проблемы и просто созидал бы днями напролёт тишину. Тут никто ничего от тебя не требовал. Никто ни в чём не упрекал. Ты являлся собой. В одиночестве – свой.
— Я должен был её потерять, чтобы понять, насколько сильно люблю? — прошептал я маме, очерчивая пальцами силуэт на памятнике. Мурашки пронеслись по коже. — Знаешь, а она как и ты красивая. И жутко упрямая.
Резко сел, а затем обнял памятник. Щекой прижался к силуэту.
— Я бы очень хотел тебя с ней познакомить, но я её обидел… — ветер завыл в этот момент, затрудняя моё дыхание. Как будто мама возмутилась!
— Осуждаешь? — спросил взволнованно, поднимаясь с колен. — И правильно, мам. Осуждай, но только постарайся понять, что и её вина в этом есть. Замуж за другого выходит. Любит меня, а жить с ним собирается…
Ветер притих, и я продолжил.
— Нормальная вообще? Даже объясниться не захотела. Просто заплакала. Вот как тут не сдуреть? — глубоко вздохнул. — А я сдержал себя в руках. Пощадил её. Развернулся и ушёл.
Я не умел прощаться, поэтому ушёл от мамы также стремительно. Привык. Так казалось, что ничему не наступал конец…
В груди тоска заныла, но не оглянулся. Недомолвка в голове набатом стучала. Я вместе с ветром просто умчался куда-то вдаль. Домой этой ночью не вернулся.
Глава 26.1
Спустя два дня.
— Ого, впечатляет! — слышал сквозь сон весёлый говор. — Ты сама рисовала?
— Угу, сама. — Робкое.
— Неудобно должно быть. Красивые перья. Монограмма изумительная. Просто фантастика!
— Спасибо… Но не с первой попытки далась мне эта красота.
— Ты всё равно крутая, малышка! Мне нравится твой стиль выражения, —соловьем свистел. — Не хочешь в нашем стрит-арте поучаствовать? Сегодня вечером будет, приходи!
— Ой, а что это? — писк мышонка.
— Уличное искусство. Сброд придурошных художников, если быть точнее, — хохотал… Волчонок. Это он. — Делимся фантазиями, занимаемся вандализмом, но только полезным! Не подумай, что мы хулиганы. Хотя да, мы хулиганы, но добрые.
— Прикольно. — Промямлила. — Я даже не знаю… Меня не отпустят, наверное…
— Почему? Ярый же твой брат. А он чуть ли не главный зачинщик вписки! Возьмёт, не нагнетай!
— Да вряд ли возьмёт... Мы с ним не ладим.
— С ним я плохо лажу, — ободряюще. — Не бери в голову. Сдружитесь ещё. Ярый нормальный тип. Просто подход к нему особый нужен.
— Какой подход? Я даже стиральной машиной пользоваться не умею… вчера испортила его вещи. На высокий градус поставила, а они в лапшу переваренную превратились…
Мямля, в задницу б твою открытость. Какого хрена язык свой не прикусываешь вовремя?
Поднялся с кровати и прямиком на кухню отправился. Только треники натянул. Руки болели. Весь день вчера на заезде жарился. Хоть Батраза удовлетворил результатами. Неделя без осечек прошла. Для меня — фурор невиданный.