Завидуешь, Рябчиков, ревнуешь, что воля, она на самом деле здесь, в Берлине? Ренессанс, декаданс, эгрегор. Все умные и безумные. Стремятся быть на виду. Суррогат на-гора. Качество не в счет. А почему бы и нет? После Бойса и Бреннера. После или на фоне пойманного Борхесом воспевания силы, беспощадности и веры в меч. Клоунада, канонада, преодоление канонов. Стряхнув послеугарный сплин, сочиняют, рисуют, танцуют. Поют что-нибудь. Все креативные и искушенные. И все равно никогда не знаешь, где, кто и когда выстрелит, ножик метнет. Кто тренируется в каком-нибудь баре, тире. С красными глазными белками в глаза третьих белок. Ведь белка, отрицаемая, но периодически подступающая, уводит в тень формализацию. Ворохи регламентов, постулатов, распорядков и установок (не говоря уже про требования и контроль инстанций, ведомств и контор государства). Попробуй выслать психа, лучше ему заплатить. Или скукотища доводит до? У кого-то буйное помешательство, опасное для окружающих, агрессивное. Сидят на лавочках, где раньше формулы любви выцарапывались, жертв поджидают. Караулят на рынках и площадях. А у кого-то слезные воспоминания о расцвете народного творчества в колхозе «Рассвет». Повод в кокошниках да сарафанах, да с попевками, да в пристенный парк. «Художественная гиперплазия и идиосинкразия», – говорит доктор Кислицын. «Лучше не флаги, а белье на ветру, – уверяет Ребекка, бывшая моя подруга. – В сеточном трико к клубу „Кис-Кис“. Запас чулков á jour был как-никак еще у пушкинского графа Нулина. Сам Пушкин, если что, если верить слухам, явился в неких весьма откровенных, полупрозрачных штанах на обед к губернатору города Екатеринослава… Император Павел запрещал длинные брюки, олицетворявшие вольнодумство, но стоило ему оказаться задушенным, как именно отстаиваемая им старая модель костюма стала дрейфовать в залив троллинга и восприниматься как вызов. Вызов, друзья. Кто им брезговал? Ференц Лист, который Франц, поразивший внимание рижского общества прежде всего обтягивающими портами?» Стоит задуматься. Друд у Грина, святой доктор Гааз, Уайльд, которого упекли в тюрьму. Вызов и семиотика, согласно Ребекке, зовущей в Антифу. Мол, пора выходить на маевку. Ведь красный день календаря – 1-го. А как же драки по столице и загадочный Белтайн? А если Антифа в самом деле состоит из одних провокаторов?
Эх, Берлин слишком часто похож на безразмерный безалаберный балаган, с этим я готов был согласиться. Почти так же галдел он вокруг безработного Якоба, поэта-рекламщика из тридцать первого года: наяву и во сне, с потасовками, изменами, парнями в облегающей ткани и девицами деловыми. Да, «мы живем в эпоху спорта». Да, пресловутая толерантность, торжественно провозглашенная, на поверку оказывается дурно пахнущим смоковным, разделенным на 3–7 долей до 10–25 см в длину и вовсе не магентным. Листок бюрократический, темпоральный: отметься, отбей «уход» и все себе позволь. Бессвязные обрывки лозунгов доносятся отовсюду. Гордецами считаешь нас, Рябчиков, бегающими по кругу, будто белка у Саши Черного по карнизу – более или менее жизнерадостным курцгалопом? Да уж, чувак, кто-то, не пропуская ни одной клубной вечеринки, не брезгуя никакой клубничкой, отвязно и усиленно повышает уровни вибрации и кислотности. В угаре кричит, что кругом абсолютная свобода. Снаружи и внутри. Не замечая, что где-то по соседству, не за тридевять, а рядом совсем, адепты разной конспирологии себя альтернативщиками объявляют, кликушествуют, оповещая о своих «великих» открытиях. Их Гитлер якобы действовал в интересах «еврейской ставки», мечтавшей создать Израиль – расистское государство. Артур Руппин, дескать, направлял, магдебургско-берлинско-тель-авивский проводник Баухауза. А присягать и служить нужно исключительно имперской конституции, поскольку новую не приняли, имеется лишь субституция, наличествуют эрзацы – Основной закон и Гражданское уложение. Опаньки.
По словам Панталыкина, в конце марта самые продвинутые воспевают Остару, она же Кибела, и, кажется, сосну. Но зря ли поэт задавался вопросом, куда в мае идет тополь. В чем заключается майский механизм деревьев? Как вычислить закат-восход или будущее по небесному диску из Небры, найденному – неспроста же! – в канун миллениума в межиборских краях, соседних с лужицкими? Говорят, пользовался неведомый шаман тем диском. Неужели мастер Нууц опять замешан? Пластинка бронзовая вместо блюдечка для яблочка наливного. Слегка подташнивает. В черепе кружится то страшный зверь бурундук (или народ бурундук?), то его хвост, то какой-то горно-обогатительный комбинат. (Где-нибудь в хуучин-зальтаевском Эрденете?) Работающий с помощью… (как это называлось?), ах да, экспликации. Хвосты, но другие. Отвалы. Пустая порода. Терриконы. Давайте поговорим не о счастье, а об охвостье. Мой царь, живи один. Как смелый андрогин. Мужчины превращаются в женщин. Или в охвостье женщин. Женщины – в мужчин. Или всегда были ими. Ну и что? Ничего нового. «Мы едем на каникулах втроем, – говорит одна из панталыкинских учениц по ф-но, – мама, мамина жена и я». Подумаешь. Однако в центре – Кибела, не Афродита. «Она еще не родилась», – утверждает Мандельштам. И, видимо, прав. «Там было три хвоста», – дополняет Соснора. И я согласен, если вы ссылаетесь на поэтов. «Я твоя вечная проводница», – морочит Верка Сердючка, прикидываясь Ариадной. «Я – твоя вечная провокация», – говорит мне Непостижимка и виляет хвостом. Балансируя на грани ухода. Кислицын-младший, Ким, старый друг, которого русская жена уже бросила, а немецкая пока не нашлась, без задней мысли любуется на лис, осадивших берлинский рефугиум. И не ведает, что в полабской народной песне для церемонии свадьбы предусматривались разные кандидатуры. Самоотвод взяли все, включая сову, которую определили в невесты. Но лишь лисица согласилась с тем, что на ее хвосте будет накрыт свадебный стол. Хвост – документ. Согласно Матроскину. «А Ипполитовка – печать на хвосте, – умничает Панталыкин. – М У И И». Что это, звериный возглас? Нет, аббревиатура всего лишь. Обозначающая Музучилище им. Ипполитова-Иванова. Мой случай. Или консерватория – как у Игоря. Выпускники указанных яслей убеждены: если через полчаса после того, как открыл ноты, ты не способен их сыграть наизусть, значит, нужно устроиться сантехником. Или газетчиком. Поскольку люди – источник грязи. Необходимо помогать им бороться с нею. Не осилил путь возвышенный? Обратись к бытовой химии! А с газетой можно сходить в туалет. Особенно в ситуации, когда химикаты, а также бумажные бигуди, перфорированные рулоны в связи с очередным вирусом раскупили.