См. Плут. в жизнеоп. Брут. и Юлия Кесар.
III
Юлий Кесарь чудесным образом одушевляется к решимости, и извещается о смерти своей
Когда Юлий Кесарь, отправившись с войском своим из Галлии против Помпея, прибыл к Рубикону, служившему последнею границею вверенной ему провинции, то, остановясь на несколько минут при реке сей, размышлял сам в себе о важности своего предприятия, и был как бы в недоумении, что ему делать. Тогда вдруг видит он, что кто-то, необыкновенно прекрасного вида и высокого стана, играет у реки на тростниковой свирели. Не только пастухи страны той, но даже некоторые из воинов, стоявших на страже, оставили места свои и подошли ближе, чтобы лучше слышать восхитительную игру сего призрака, который, выхватив тогда у одного воина трубу и проиграв на ней весьма громкими звуками поход, тотчас бросился в реку и переплыл ее. За сим Кесарь немедленно вскричал: «Жребий вынут! пойдем туда, куда призывает нас воля богов и злоба наших неприятелей!» — Многие писатели уверяют, что полководец сей был также чудесным образом предуведомлен о насильственной смерти, каковую понес он от Брута и Кассия. В тот самый день Кесарь, принося жертву, сам видел, что закланное животное было без сердца, и из сего необыкновенного случая не мог уже ничего благоприятного заключить для себя. Сверх того, некто еще заблаговременно предсказал ему, что 15 Марта для него пагубно, и что ему должно крайне опасаться оного дня. Предсказание это тем разительнее, что, когда Кесарь, идучи уже того числа в Сенат, встретил предсказателя и, желая подшутить над ним, сказал ему: «Предсказанный день пришел», последний отвечал весьма спокойно: «Да, пришел; но еще не прошел!» и ответ сей не замедлил исполниться: ибо известно, что Кесарь убит был тот же день в полном Сенате.
См. Свет. и Плут. в жизнеоп. Юл. Кесар.
IV
Раскаяние вольнодумца после смерти его
Благочестивый Г. Мюральт, в письмах своих об Англичанах и Французах, говоря о вольнодумцах (esprits forts), повествует, что однажды — когда он, ходя по лесу, размышлял о том, какой участи после смерти подвергнутся не веровавшие в Бога — вдруг явился ему, среди дня, дух в виде человека с двумя рогами и козлиными ногами, с палкою в руке, с широким ртом и страшным печальным лицом; из глаз у него текли слезы. Он сказал: «Мы, называемые вольнодумцами, не имели иной цели, кроме похвалы себе от других; в таком состоянии и я умер. Полагав, что смерть уничтожит бытие мое, как удивился я после смерти, когда почувствовал себя живым. Теперь всякая похвала мне есть стрела, пронзающая душу мою. Я с ужасом ожидаю будущего суда. Помощь, о которой я прошу тебя, состоит в том, чтоб ты опровергал все вредные учения, распространенные мною в свете. Ибо, когда благочестивые люди порицают нас и опровергают, то это служит бальзамом для наших ран. Чтобы опровергнуть нас, потребна только простая истина, которая гораздо сильнее всего, что можно возразить против ее: ибо все познания вольнодумцев состоят в одних только слабостях и заблуждениях, О! если бы могли мы возвратишься в прежнюю жизнь, чтобы вывести человеков из их заблуждений! Но ах! это уже невозможно. Живущим еще на земле предоставляется доказывать людям, сколь вредно все то, что возражают против чистой истины. Посмотри, в каком виде я тебе явился. Сей вид показывает тебе более, нежели я сказать могу, каковы были все мои поступки в прежней жизни, Я оплакиваю несчастие тех людей, кои льстящий им разум предпочитают совести, чрез которую Бог говорит к ним. Они заглушают глас сей совести, не ведая, что та же самая совесть есть истинный Судия их. Смерть предает их сей совести, как врагу освобожденному и ожесточенному против них. Она, дабы наказать их жесточе, соделывает их врагами самих себя. Ах, почему не можем мы более убеждать и поощрять человеков к простоте сердца и вере в Бога! — Мы находимся теперь в сообществе подобных себе; но сколько мы были единодушны между собою в прежней жизни, столько же ныне мы несогласны друг с другом. Люди жестоко мучатся злыми склонностями, которые они переносят с собою в вечность; и в таком состоянии ожидают они будущего суда. Совесть их, которая заранее уже их обвиняет, и которой укоризны они принуждены теперь слышать, потому что не могут уже никакими чувственными наслаждениями заглушить ее — сия совесть представляет им пред глаза тот приговор, который над ними произнесен. Ибо человек должен будет дать отчет во всем, даже в самомалейших обстоятельствах своей жизни, и за все понесет адские наказания. Вся возможная точность и соразмерность между соделанным злом и заслуженным наказанием соблюдена будет так, что все твари изумятся тому!. .»