Скажем, повести А. и Б.Стругацких "Обитаемый остров" и "Отель "У погибшего альпиниста"" читаются залпом, как детективы Агаты Кристи. Но если принять выводы анкетных опросов читателей, а они утверждают, что фантастика привлекает прежде всего оригинальными идеями и гипотезами, то в эти свои произведения братья Стругацкие вложили слишком мало новых идей и слишком много перенесли старых, уже отработанных ими. Начав в свое время с "технической" фантастики, писатели удачно перешли к социальной. Кто не помнит их превосходной, хотя в чем-то и спорной, повести "Трудно быть богом"! Социальные мотивы явились там непосредственным объектом философского размышления. А в "Обитаемом острове" Стругацкие, отчасти повторив тему той повести, переместили центр тяжести с социально-психологической драмы на динамику приключенческих коллизий. Перед нами детектив с примесью фантастики, которая выполняет здесь функцию фабульных мотивировок. В "Отеле "У погибшего альпиниста"" эта служебная ее роль выступает еще откровенней, а нравственная "нагрузка" еще облегченней. Без фантастики писатели, как видим, не обошлись, но подобрали ей применение попроще...
Каждый писатель, разумеется, волен идти своим путем и вчерашнему автору научно-фантастических романов не заказано нынче писать околофантастические. Но не примечательно ли, что Аркадий и Борис Стругацкие, некогда выступавшие против приземленной "технической" фантастики, ныне оказались вовлечены в не менее, хотя и в другом отношении, приземленный массовый поток. И когда признанные лидеры жанра столь круто отходят от научной фантастики, не получает ли кризис еще одно объяснение? История литературы полна примеров того, сколь велико бывает воздействие интересной и яркой художественной индивидуальности на литературный процесс.
Разумеется; литературный процесс формируется в конце концов объективными обстоятельствами. Негативное воздействие некоторых из них мы уже отметили. Другие еще не ясны и вообще, может быть, трудно определимы в нынешней переходной для фантастики фазе. Но зато третьи, уже не столько объективные в полном значении, сколько внешние по отношению к литературному процессу, во многом зависят от самих же фантастов. Самоповторения и отступления на позиции более легкого жанра, когда они проглядывают в творчестве писателей, выступавших прежде застрельщиками и новаторами, не столько даже заразительны для других, сколько узаконивают инфляцию научной фантастики в глазах общественности. Не зря в последней дискуссии в "Литературной газете" можно встретить заголовок "Кризис отношения к фантастике". Писательская позиция как бы подтверждает эмоциональное неприятие "техницизма" некоторыми читателями, критиками и издателями. Однако, уход в условно-поэтическую фантастику ни в коей мере не способен осветить те проблемы, которые вызывает присущее современному человеку чувство отчуждения от "машины".
Размышляя о причинах вымывания оригинальных идей из творчества таких талантливых писателей, как братья Стругацкие, приходишь к выводу, что корень зла здесь в сознательном отказе от принципа научной фантастики. Писатели прямо о нем заявляли и - безуспешно - пытались теоретически его обосновать. Невозможно понять ход мысли, согласно которому научный критерий художественной фантазии отождествляют с каким-то механическим расчетом и даже чуть ли не с одним техницизмом тематики. Во всяком случае, для Стругацких, как можно видеть по их теоретическим высказываниям, принцип научной фантазии неприложим к социальной тематике. Возьмем теперь одну из лучших в художественном отношении их вещей - повесть "Улитка на склоне" - и посмотрим, к чему эта теория ведет.
Некая внеземная цивилизация "амазонок" проводит бесчеловечные эксперименты над населением некой планеты. Земные ученые тоже исследуют чужой химерический мир - он нарисован писателями с большой силой оригинального воображения. Управлению землян, однако, нет никакого дела до аборигенов, которых губит изуверский прогресс "амазонок". Возможно, царящую в Управлении фантасмагорическую свистопляску следует понимать как гротескную символику бюрократической бессмыслицы. Возможно, в экспериментах "амазонок" авторы хотели символизировать механическую жестокость фашизма. Но с тем же успехом можно трактовать аллюзии "Улитки" и совсем иначе.