— Сестра? — спросил водитель.
— Да, живет с мамой.
— Ты молодец, — сказал водитель. — Присматриваешь за ней. Отца-то нет?
— Нет. Летчик он.
— Ага, как же, — водитель рассмеялся, и Максим подхватил его смех.
Много лет назад так же легко он говорил с Сергеем. Потом Сергей пропал на работе, а потом — где-то еще. Максим не вникал. Нужный номер нашелся сразу.
— Есть время поболтать? — спросил Максим.
— Прямо сейчас? — голос Сергея перебивал шум стиральной машины и детский крик.
— Могу попозже.
— Нет, давай сейчас. До «попозже» я не доживу, парень.
Встретились в бюджетной чебуречной. Сергей выглядел ужасно, но улыбка у него растянулась от уха до уха.
— Привет, Макс, я уж думал, не увижу тебя. Ты как-то потерялся. Все нормально?
— Уже да, — Максим заказал еды и заплатил сам. У него возникло чувство, что по отношению к Сергею здесь и сейчас это будет правильно. Дешевая обувь говорила сама за себя.
— Ладно, тогда зачем вспомнил? — Сергей хлебнул кофе.
— Как у тебя с Крисом?
Сергей поперхнулся кофе, пролил его на Максима, на стол и даже на пол.
— Ебанулся? — вопрос был вишенкой на торте. Максим мысленно выкинул на помойку штуку евро — белую шелковую рубашку, галстук и легкую куртку можно было выбрасывать сходу. Разговор выходил не из дешевых.
— Прости, я особо не в курсе ситуации, вот и спросил. Расстались?
Сергей долго приводил в порядок себя и стол, взял стопку салфеток у кассы, даже сходил вымыть руки. Купил себе еще кофе, сел и ответил:
— Да.
Максим решил не пытать и сменил тему.
— У тебя там ребенок кричал. Твой?
— Ага. Мой и Светы. Растим потихоньку. Ты детей завести хочешь?
— Нет, просто хотел узнать, как ты.
— Да не морочь голову, говори, как есть.
— Помнишь, ты называл себя милым бисексуальчиком?
Сергей долго и пристально смотрел на Максима, а потом театральным жестом щелкнул пальцами и обратился к официантке за стойкой:
— Водки, пожалуйста. Поллитровочку.
***
— И когда она сказала про девчонку эту, я подумал, да какого черта. Нам нравятся те, кто нам нравятся, так? И мы ничего не можем с этим поделать, верно?
— Именно.
— Вот я и думаю, на кой черт мне все это терпеть, если я, в конечном счете, не люблю его. Понимаешь? Не люблю! Вот я тебе говорю все это, и мне легче. Слышишь? Я его не люблю. Он отличный мужик, все у него прекрасно, здоровье там, одежда, прическа, что там еще… Все, короче. Но я-то его не люблю. Так и зачем?
— Точно.
— Но что я теперь могу сделать? Вот Крис говорит, попроси, мол, его отпустить тебя. Но кто он мне, в сущности, такой-то? А? Или вот он мне говорит, что надо завязывать с семьей…
— Кто?
— Игорь.
— Ясно.
— Вот он мне и говорит, что надо завязывать, а я бы и рад, но раз я тут, то и они тут, правильно?
— Конечно!
— Ну и раз я тут, то как я могу о них не заботиться? Это же не по-чело… не-по-чело…
— Точно.
— Но я вот смотрю на нее.
— На кого?
— На Люду.
— На сестру?
— Да.
— Это неправильно.
— Что неправильно?
— На сестру смотреть нельзя.
— А если надо?
— Не надо, Макс. Не смотри.
— Ладно, не буду. Все, давай, за родителей и по домам.
***
Картина висела прямо на стене. Максим достаточно долго увлекался живописью, чтобы знать, насколько она дорогая. Картины вполне хватило бы на достойное существование паре подростков. Но отдавать деньги матери он не мог. Глядя на произведение искусства, он сидел на диване и думал, как достать Люде и Егору достаточно денег, но не сидеть возле них всю жизнь.
И, главное, как порвать с Игорем. У него не было настолько долгих отношений ни с кем, и то, что Игорь был на двадцать с лишним лет старше, добавляло сложностей.
— Вернулся? — вместо приветствия сказал Игорь, когда пришел из офиса. У Максима болела голова с похмелья, он не хотел спорить и молчал.
— Что с сестрой?
— Лесбиянка.
Игорь отвлекся от переодевания и замер.
— Так она не беременна?
— Нет.
— Поздравляю!
— Спасибо.
Максим подумал, если прямо сейчас он скажет, что им нужно расстаться, купит билет в ту же самую Турцию и уедет, можно ли будет попросить Игоря позаботиться о Людей и Егоре.
— О чем думаешь?
— Я вчера с Сергеем встретился.
— С каким Сергеем?
— Который с Крисом раньше был.
Игорь отвернулся.
— Зачем? — сухо спросил он.
— Хотел поговорить. Не знал, что он теперь примерный семьянин, с ребенком и всем остальным.
— Да, тебя в этом никто не упрекнет.
— Не смешно.
— Нет. Не смешно. Как поговорили?
— Хорошо, продуктивно.
— Ты ведь знаешь, что он не рассказывал Крису про семью?
— Ну я вот тебе рассказываю, помогает не очень.
Игорь промолчал и ушел в другую спальню. Максиму стало все равно. Он с тоской вспомнил первый год. Тогда у него была опора, а теперь — неподъемные кандалы и наручники. И все помещалось в одном человеке.
На следующий день он цинично считал. Сколько нужно на учебу, сколько — на жизнь. Умножал, делил. Вспомнил навыки с учебы. Подбил цифры, потом стер расчеты и стал ходить по квартире в поисках нужных вещей.
Еще один день ушел на то, чтобы договорить о продаже, а потом Максим поехал к Марине. Попросил поговорить, много пили объяснил ей, что собирается сделать.
— Вы же проследите, чтобы деньги пошли на учебу?
— Максим, вы делаете ошибку, и у вас будут проблемы, но я сделаю то, что вы говорите, потому что это будет хорошо для Люды и Егора.
Она смотрела без злости, но с презрением. Так смотрят на серийного убийцу, который решил пожертвовать почку на благо бедных сироток.
Настал последний день. Максим приготовил ужин сам, зажег свечи и дал себе обещание — если все получится, он останется, извинится и попробует заново. Попросит денег в последний раз на Люду с Егором. Много, но в последний раз. И они уедут вместе с Игорем. В Тайланд, в Турцию, черт знает, куда еще. Нужно было давно так сделать.
Игорь пришел вовремя, разделся, поблагодарил за ужин, съел его с аппетитом, улыбнулся и пошел переодеваться. Он все еще выглядел как советский актер из фильмов о немецких шпионах. Очки ему шли, как и старость.
Максим пытался ухватиться за эту ниточку изо всех сил. Но ему было тошно. Тошно представлять себе Игоря в постели, тошно вспоминать тысячу ссор. Даже мыть за ним тарелки — тошно.
Утром он собрал нужные вещи, отвез скупщику, передал деньги секретарше Марины и поехал в аэропорт. На прощанье хотелось сделать глупость, и он позвонил человеку, которого ненавидел со дня знакомства.
— Привет, Макс.
— Здрасьте. Знаете, что я делаю?
— Знаю, конечно.
Максим чуть не поперхнулся чаем.
— Откуда?
— Много знакомых. Ты не очень честно поступил.
— Купит новое.
— О тебе заботились, тебя любили, а ты делаешь…
— Хотите, чтобы он всю жизнь провел с разбитым сердцем, да? Пусть лучше ненавидит.
Он отключил вызов и, на всякий случай, выбросил телефон.
Оставалось только сесть на самолет. Впереди было много работы, бессонные ночи, поиск новых друзей и, возможно, большой и чистой любви. Впереди было будущее.
Он обернулся. Позади было уютно, спокойно легко. Но он знал, что, оставшись, увязнет в болоте.
Когда самолет взлетал, его посетило приятное ощущение, что он наконец-то может взлететь сам, без посторонней помощи. Без чужих назойливых советов.
— Можно шампанского?
Стюардесса принесла его почти сразу. Максим выпил и загадал желание: «Не грусти».