Девушка развела костерок из собранных ими деревянных обломков здания и, глядя на разгорающееся пламя, сказала:
— Всегда было интересно, почему эти древние деревяшки не рассыпались в труху? Нет, я понимаю, что они обработаны каким-то составом, вон и цвет пламени не такой, как у обычного дерева, но всё же интересно. У нас в посёлке, да и в ближайших тоже, пытаются как-то защитить постройки от гнили и плесени, но всё равно, срубы, которым есть пара десятков лет, начинают гнить.
— А разве в ваших местах не используют каменные обломки древних зданий и металлические конструкции? — Саламар присел с другой стороны костерка, — В большинстве мест, которые я посетил, так и поступают. Или проще: обносят стеной какой-нибудь древний небоскрёб и живут там. Ну или приграничные форты…
— Ну да, у нас тоже так делают. Даже стена вокруг посёлка из бетонных плит. Вот только жить в деревянном доме… не знаю… как-то уютней, что ли. Не понимаю, как предки могли жить в небоскрёбах.
— О тут несколько причин!.. А впрочем, не важно.
Помолчали. Мила, обхватив колени руками, смотрела на языки пламени. Саламар отстегнул от гитарного чехла и начал раскладывать спальный мешок. Девушка оживилась.
— О! Ты обещал мне показать гитару!
— Конечно.
Бард с улыбкой раскрыл чехол, извлёк чёрный, матово поблескивающий инструмент и сел рядом с Милой. Девушка восхищённо выдохнула:
— Это самая красивая гитара, какую я видела. А можно подержать?
— Конечно, — повторил эльф.
Она взяла инструмент и с видом знатока начала его рассматривать.
— Ух ты! Струны железные, да?
— Да. Мне нравится их звучание. В свое время я выкупил несколько комплектов у искателей — самому мне в древних музыкальных магазинах струн найти не удалось, — бард хмыкнул, — Быстро разбирают.
Мила улыбнулась, провела рукой по струнному ряду и ещё раз восхищенно вздохнула. Звук был приятный и какой-то даже весёлый. Он совершенно не вязался с обстановкой.
— Предвосхищая твой вопрос, скажу — нет — сейчас я играть тебе не буду. Не обижайся. Я поиграю тебе, когда мы прибудем в посёлок.
— Я понимаю. Безопасность и всё такое, — Мила кивнула и, отдав барду его инструмент, посмотрела на видневшееся сквозь проломы в стенах небо. На улице уже стемнело и стали видны звёзды, а так же неровный диск ближней луны и изогнутый серпик луны дальней. Саламар проследил за взглядом девушки:
— Наши предки могли путешествовать к звёздам. Ты знала об этом? — не дожидаясь ответа девушки, продолжил, — Правда, не далеко. Добрались только до Ближней Луны. Но зато смогли построить там город. Представляешь? Город на луне!
— И что же с ним стало?
— Резонанс коснулся и его. Думаешь, от чего появился Лунный дождь? Это как раз обломки луны из-за взрыва того города.
— Бедняги.
— Кто?
— Жители того города. Получается, ни у кого из них не было шанса выжить, в отличие от живших здесь, внизу.
Мила повернулась к барду, готовящемуся ко сну:
— А знаешь, я ненавижу эту луну. Один из её обломков сделал меня сиротой. Глупая, нелепая смерть… Самая нелепая из смертей, которые могут быть в этом мире.
Ага, вот и вскрылась банальная нелюбовь к лунным осколкам. Надо же, эта ценительница красоты может что-то ненавидеть. Саламар покачал головой и начал устраиваться в спальном мешке. Момент получился каким-то неловким, но всё же эльф сказал:
— Кстати, у меня двуспальный мешок.
Девушка тихо рассмеялась, а отсмеявшись, сказала:
— Извини, красавчик, я не из таких. Но ты не волнуйся — в середине ночи я тебя разбужу… Настанет твоя очередь дежурства.
Утром, наскоро перекусив общими припасами, продолжили путь. Но перед этим уже бард наблюдал ритуал нанесения косметики. Мила извлекла маленькое зеркальце и несколькими точными скупыми движениями подправила макияж на лице. Эльф одобрительно кивнул. Каждый имеет право на свои причуды и желание выглядеть отлично не самая плохая из них. Ушедшие побери, на самом деле это лучшая причуда, с которой он сталкивался в своей жизни!
За ночь никаких происшествий не случилось, а окрестности по-прежнему казались пустынны. Что больше всего удивляло лучницу, так это не только отсутствие какой-либо живности, но и следов её жизнедеятельности. Хмурилась лучница всё больше и больше, являя собой сильнейший контраст между собою же вчерашней и сегодняшней. И даже продекламированные Саламаром собственные произведения лишь ненадолго согнали хмарь с её лица. В конце концов, бард не выдержал и спросил напрямик, в чём дело.