— А хочешь, я расскажу где? Я же вижу, что это для тебя важно.
От егеря веяло гнилью, кровавый глаз вращался в своей орбите, багровые черви шрамов, казалось, интенсивней стали извиваться под натянувшейся кожей. Но Райан смотрел в это лицо, не отводя взгляда. Он потратил уже все силы для инициализации Столпа, а бой с графом исчерпал их остаток. Если б только на миг привлечь хоть один эмпатит…
Нельзя.
Что? Смысл слов егеря дошёл до мага.
— А! Вижу, заинтересовался! Давай так: я говорю тебе координаты башни, что я нашёл, а ты говоришь мне где ты оставил того ублюдочного эльфа!
Последние слова он выкрикнул другим, визгливым голосом. Райан заколебался. На миг. И устыдился.
— К чему это? Мы оба понимаем, что из этого зала выйдет только один из нас, — сказал он, — и это будешь не ты!
При последних словах он выпустил импульс аккумулируемой всё это время Силы, вложив её в одну волну белого пламени, обдавшую егеря с головы до ног. Этот импульс сбил графа с ног и тот, дымящей головнёй отлетел в сторону.
— У-у-у-а-а! — дикий вой отразился от стен залы, егерь вскочил, сбрасывая с себя плавящееся кожаное пальто, и принялся хлопать по груди и животу, стараясь сбить небольшие язычки занимающегося пламени. Особенно сосредоточившись на бугристых наростах на животе. Металлические вставки на его теле обнажились. К пластине на голове прилипли чёрные полоски расплавившейся кожи.
Пока граф отвлёкся, Райан оббежал его и кинулся к пришпиленному к Столпу Силы гиганту. Он потянулся к торчащему из него штырю арматуры. Зеленоватое свечение, окутывавшее Столп, эмпатиты и это странное тело, перекинулось и на него. Билмуш почувствовал, как токи Силы начинают пронизывать его тело, вместе с тем принося дикую боль. Казалось, будто по всему его телу разом начали расти шипы, прорывающие кожу изнутри. Он осел на одно колено, но не оторвал руки от арматурины. Больно. Жутко больно. Страшно. Но он не отпускает металл штыря.
И тут эмпатиты впервые за всё время после ухода из посёлка Бани заговорили с ним, своим молчаливым языком эмоций и образов и он понял, что нужно делать.
Не отпуская раскалившийся штырь, он полуобернулся к графу и вытянул в его сторону другую руку. Зелёное свечение, сорвавшееся с края его ладони, перебросилось на егеря. Его подняло в воздух и с чудовищной силой впечатало в Столп, насаживая на другие торчащие из гиганта арматурины.
— А-а-а!.. Аха-ха… — засипел тот, — Кху-кху… буль… у..бль…
Он засучил ногами, схватился за торчащие из тела штыри и дёрнулся, снимая себя с них. Райан сжал кулак направленной на егеря руки и металлические прутья стали загибаться, надёжно прижимая тело мутанта. Тот ещё некоторое время извивался, руки хватались за прижавшие тело скобы, силясь разогнуть их, а потом как-то разом обмяк. Без единого движения. Лишь тут и там от тела поднимались струйки дыма от всё ещё тлеющей одежды.
Вестник отпустил штырь и упал на спину, закатывая глаза, тяжело дыша и обливаясь потом. Сердце бешено колотиться, но боль прошла. Накатила опустошённость.
— Думаешь, убил — значит, победил? — вдруг раздался совершенно спокойный голос графа. Райан разомкнул веки и посмотрел на егеря. Тот спокойно смотрел на него и скалил в ухмылке все свои зубы.
— У меня для тебя есть новость: победа бывает всякой. Вот, например.
Он разорвал остатки рубашки на животе, обнажая широкую перевязь, с торчащими из неё палочками. Концы некоторых из них тлели. Он оторвал горящий клочок рукава и поднёс его к этим палочкам.
Только тут до Райан дошло, что это динамитные шашки. Целая связка динамитных шашек!
Последнее, что он успел сделать это вновь схватиться за арматурину торчащую из тела огромного монстра.
Гул отступал под градом ударов. Непохоже было, чтобы тяжёлое ранение отразилось на боевых способностях черноволосой. Он с трудом уклонялся и парировал её удары. А удары были такой силы, что Атрес, по праву считающий себя очень сильным мужчиной, едва удерживался на ногах, после их блокировки. Грудь и лицо его покрывала сеть глубоких и не очень борозд и царапин, оставленных когтями этой непонятной бабы.
Гул никак не мог подобраться к валяющемуся в стороне на полу полузаряженному револьверу. Потому что, если быть честным с самим собой, он проигрывал…
Мысль об этом, так ударила по самолюбию боевого офицера, что притихшая волна ярости берсеркера снова начала захлёстывать его разум. За последний период времени он слишком часто оказывался бесполезен, проигрывал, ничего не мог сделать. С диким рёвом он кинулся вперёд на противницу. Не обращая внимания на впившиеся в его грудь когти, он обхватил её за талию, поднял над головой, с мясом отделяя её когти от своего тела, и с удесятерённой яростью силой ударил об пол карниза. Раздался хруст, площадка под его ногами завибрировала от мощи удара. Тяжело дыша, глядя, как вяло барахтается под его ногами черноволосая, Гул схватился за грудь. Пошатываясь, он отступил на шаг.