Ровно через сорок минут раздастся три мощных взрыва, которое унесут с собой находящихся в своих жилищах магов (сеть наблюдателей доложила, что они вернулись из Дворца совета час назад и отпустили кучеров с каретами, что явно означало отсутствие выезда на дальнейший вечер. Да и поздно уже было, а эти старики любят сладко поспать), а ещё через шестьсот секунд в Сатор войдет три дивизии верных Нируну гвардейцев, которые готовы будут подавить любое недовольство и попытки мародерств.
Наступает новая эра, которая обязана восстановить былое могущество Империи. Теперь дело лишь за отрядом, который вскоре уже должен будет достичь Миртана и покончить с проклятием Кхорнита.
Глава 35
Схватка
— Что? Три не самых слабых лича со своими отрядами попросту пропали?! Занятно, занятно… — вскинулся было Келимор, но потом успокоился, поднялся с трона и принялся бродить по залу.
— Они совсем рядом уже, не пройдет и недели, как эти наглецы достигнут столицы, — тихонько бормотал он, — их надо уничтожить. Ничто не должно стоять на моём пути, пусть даже там один из некромагов!
— Я узнал этого некромага, — будь Маркелиус и его спутники сейчас в этом зале, они бы увидели неприметно застывшего до этих слов лича, который так стремительно убежал от них. Узнали бы они его? Даже не знаю. Сможете ли вы, например, отличить один самый обычный скелет человека от другого? А трое суток назад эти кости болтались в кровавой колбе, с каждой секундой все больше и больше превращаясь в человека.
Представьте, как мясник скрупулёзно разделывает человека, стремясь полностью избавить кости от мяса. Тут же было все наоборот.
Самое интересное, как отмечал сам для себя Келимор, заключалось в том, что характер, повадки и поведение прежде безмозглых, но верных личей менялось после подобного. Они начинали походить на человека, пусть и не до конца. Даже не смотря на свой возраст и опыт, «Пытливый» боялся признаться себе в том, что он отличается от обычного лича лишь тем, что ему повезло сохранить чуть-чуть побольше разума, а живым, даже не смотря на регенерировавшую вокруг костей плоть, он никогда уже не станет.
— Он был моим сыном, — безучастным голосом продолжил бывший повелитель мертвых.
— Внучок мой, стало быть? — заинтересовался Келимор, — Тогда не будем его убивать, надо заставить его присоединиться к нам, показав всю нашу мощь и убрав его от этих наглых магов! Хотя я не сильно расстроюсь, если он живым сюда не попадет. Сам выбрал свой путь, связавшись с предателями.
Взмахом руки он приказал личу покинуть зал, подошёл к небольшой двери, расположенной рядом с троном, открыл её и начал спускаться по ступенькам, абсолютно не обращая внимания на кромешную темноту. Сотни раз за эти года он проходил этот путь, так что отсутствие света не помешает ему.
Вот они, его личная гвардия. То, благодаря чему Келимор огнем и мечом пройдется по континенту, наплевав и на крепких гномов в зачарованной броне, и на многочисленную, но слабовооруженную армию Империи, и на орды конных халифатцев, не говоря уже о остальной мелочи типа совсем одичавших эльфов, близких к полному исчезновению орков, выковыряет из-под гор спрятавшихся от человеческой ненависти после открывшихся фактов людоедства ещё три-четыре тысячелетия назад гоблинов, так и не рискнувших выползти обратно.
Десять пылающих мощью драконов, в чьих багровых зрачках отражается столь неприкрытая ненависть ко всему живому, такое огромное желание утопить мир в огне, что сам Келимор не может находиться с ними более часа, ибо ему начинает казаться, что он растворяется среди океана сил.
И это не просто жалкие подобия скелетов, а полноценные живые драконы, чью волю Алексиус научился ломать ещё на другом континенте. Но за их послушание приходится платить дорогую цену — пропадает инициатива, разум и умение мыслить. Есть лишь одно — жажда крови.
— Хариногор, — сказал Келимор, подойдя к самому крайнему дракону, — мой первенец. С тебя началась подготовка армии. Настал твой черёд размять крылья. Уничтожь их! И принеси мне тело некромага! Живого или мертвого! Личи помогут тебе найти нарушителей!
Десять секунд потребовалось, чтобы вложить мыслеобразы рвавшихся к столице наглецов в драконью голову, после чего тот поднялся и медленно-медленно, разминая затекшие за столетия нахождения без движения мышцы, побрел вдаль пещеры, где чернел темный провал выхода.