Но хуже всего, что меня это буйство зацепило лишь краем, а основной удар чертов эльф направил на моих родителей!
— Нет! — вырвалось сразу из нескольких глоток.
Несмотря на непрекращающееся сражение, Энн и Фил следили за обстановкой и бросились наперерез магии. Конечно, они обладали защитными умениями, способными противостоять колдовству, и тут же их использовали, пытаясь предотвратить катастрофу. Что удивительно, то же самое сделал и вышедший из ступора Кай, чего я от него не ожидал.
Находившиеся в меньшинстве ушастые не сразу поняли причину резкого отступления противников. Они тоже стояли на пути убийственный чар, но, будучи поглощенные запалом схватки, не заметили этого и рефлекторно продолжили атаковать. Анну.
Мою сестру, не щадя себя, прикрыл Митрофан. Его шпага мелькала с головокружительной скоростью, со свистом рассекая воздух, но он никак не мог бороться со всем угрозам сразу.
Как и я не мог им помочь, потому что находился практически по другую сторону от направления атаки. Все, что мне оставалось, это надеяться на товарищей и, конечно, удачу. А самому тем временем прикончить зарвавшуюся сволочь!
Погрузив руку в Теневой могильник, я достал из него метательный кинжал и швырнул в Селунгила, продолжавшего поддерживать свое заклинание. Так же я сопроводил бросок парой Укусов мертвеца и залпом личей.
Все это чертов эльф, махнув рукой, отвел в сторону. Вот только кинжал оказался не простым и прямо в полете обернулся умертвием. А когда ушастый оттолкнул и его, нежить раздвоилась, превратившись сразу в двух ассасинов, бывших при жизни Развившими.
Этих я добыл совсем недавно в капище Шахака. Теперь они служили мне. И если сам я сумел защититься от их комбинированной атаки, то Селунгилу реакции не хватило, и острый клинок нашел его горло!
Раздался хрип. Кровь алой рекой хлынула на дорогие одежды нелюдя. Дрожащими скрюченными пальцами он махнул в мою сторону, будто пытаясь дотянуться, но не преуспел и завалился на пол, трясясь в агонии. А умертвии продолжали раз за разом погружать сталь в его безжизненное тело. Пока я не приказал им перестать и не закуклил вылетевшее из трупа серебристое облачко.
Со смертью Селунгила его заклинание потеряло силу. Кружившиеся в воздухе «снаряды» опали осенней листвой, но представшая моему взору картина заставила меня лишь сильнее стиснуть зубы.
От не успевших среагировать эльфов остались только окровавленные клочки одежды, погнутые куски брони и один башмак с торчавшим из него обломком кости. Все остальное стесало напрочь.
Мои спутники выглядели чуть лучше. Они будто решили искупаться в озере с пираньями, предварительно обмазавшись рыбьей требухой и повесив на себя таблички «еда». Одежда изодрана, из десятков порезов сочится кровь, синяки, ушибы, ссадины. Разве что без переломов, вроде, обошлось.
Хотя правая рука Митрофана, бросившегося защищать мою сестру, висела безжизненной плетью, а сам он, скорчившись от боли, стоял на коленях, зажимая довольно серьезную рану на груди. Но Громоушев — Объединивший с многократно закаленным телом. Он от такого не умрет.
Куда хуже пришлось моим родителям. Несмотря на старания, Энн и Фил не смогли отбить все мельчайшие частицы, носившиеся в воздухе. Да, по большей части двое воинов справились, но много ли нужно Освоившему и простой Пробужденной?
Всего несколько аквамариновых осколков разбитого Древа прорвались сквозь сплетенную моими братом и сестрой сеть умений. Не больше пяти. Из десятков тысяч. Однако одного единственного хватило, чтобы пробить грудь обоих. Мама уже лежала без чувств, а отец беззвучно открывал рот, не впуская ее из слабеющих рук.
Сорвавшись с места, я рванул к ним, выбив из-под ног каменную пыль. Энн и Фил суетились, доставая из колец мази и снадобья, но я понимал, что их уже не спасти. Я хотел услышать хотя бы последние слова.
Рухнув на колени, и пачкая кружевные манжеты в крови, я обыскал тело отца и сорвал его шеи простой медальон в виде разукрашенной речной гальки. Я до последнего боялся и одновременно надеялся, что передо мной окажется очередной замаскированный эльф, однако амулет всего лишь крал голос. Я отбросил его далеко в сторону.
— Ты так вырос, сынок… — едва слышно прошептал папа. — Настоящий защитник…
— Береги силы, пап! — взмолилась упавшая рядом Энн. Кровь сочилась из десятка ее собственных ран, но она не обращала на них внимания. — Мы вас спасем! Обязательно спасем!
Фил стоял у нас за спиной мрачным утесом, не произнося ни слова. По его покрытой пылью и кровью щеке катилась одинокая слезинка, чертя мокрую дорожку скорби.