Эл обвёл взглядом воинство, заметил кобольдов и поднял руки в приветственном жесте.
— Дети мои! — провозгласил он, и голос его разлетелся над лагерем, эхом отразившись от деревьев. — Я вернулся, чтобы привести вас к победе. Настало время сразиться для славы!
Сафир слушал его, смотрел на белеющие в темноте лица, и его охватывало ощущение, что он видит перед собой людей, чья воля подавлена, а желания подчинены другому человеку. И тот, кто сделал это с ними, стоял справа и говорил о том, что на северо-востоке есть богатая страна, которая ждёт, чтобы её покорили. Её владыка погряз в разврате и сибаритстве, он слаб и неспособен управлять своей империей. Сафир понимал, что речь идёт о его родине, Урдисабане, и что Эл лжёт, чтобы заставить этих людей сделать то, что ему нужно: отвлечь на себя внимание Камаэля, заставить его думать о новой, неожиданной опасности. Кобольды, выполнявшие роли жрецов, помогали ему. Казантарец уже давно задумал и начал осуществлять свой план. Эти несчастные верили, что пред ними бог, высшее существо из иной реальности, которое поведёт их к победе и славе. Но на самом деле их ждала лишь смерть. Легионеры сметут их за пару часов, даже если эти фанатики будут биться за своего кумира, презрев боль и страх. Они были всего лишь сбродом, малообученным и недисциплинированным. Их объединила варварская вера в того, кто показал им Чудо, пообещал Хлеб и заслужил Авторитет. Об этих трёх составляющих власти Сафир вспомнил, когда Эл начал описывать богатства Урдисабана — в основном правдивые, но зачастую и сильно приукрашенные. Ему было неприятно присутствовать при этом спектакле, быть его частью. Но он знал: это необходимо, чтобы император Камаэль потерял бдительность. Без жертв не обходится ни одно великое дело. И эти люди были обречены на заклание ради того, чтобы Сафир и Эл могли осуществить свою месть. Если они не были готовы идти до конца, то не стоило и начинать — так говорил атаи накануне, когда излагал ученику подробности своего плана.
Глава 88
Сафир представил, как полчища варваров, наёмников и мародёров, послушных воле своего так называемого бога, врываются в пограничные города Урдисабана с именем Воала на устах. Их война будет короткой, но кровопролитной. Сафиру было жаль их, мирных жителей, легионеров — всех, кто поляжет в этой мясорубке. Он спрашивал себя, готов ли он отказаться от мести ради того, чтобы избежать этих смертей, и чувствовал, что, несмотря на всё неприятие методов Эла, не может позволить Камаэлю жить дальше. Это было эгоистично, но жажда совершить возмездие полностью овладела Сафиром в последнее время. Каждый день он представлял, как император падёт от его руки, пытался предугадать выражение его лица. Пусть Сафир никогда не научится превращать людей в рабов-фанатиков, как Эл, пусть уроки атаи относительно Хлеба, Чуда и Авторитета прошли для него даром, но его рука не дрогнет, когда придёт пора вонзить меч в сердце Камаэля!
— Покоритесь ли вы мне⁈ — вопрошал Эл тем временем, и толпа хором отвечала ему, падая ниц. — Завтра на рассвете вы выступите в великий поход. Вы отправитесь на северо-восток и обрящете славу и богатство! — Эл сдал несколько пассов, и в воздухе возникли шпили и крыши Тальбона. — Всё это будет вашим! Я поведу вас, и ни одна армия не сможет остановить нас!
Сафир не слушал, хотя Эл говорил ещё долго. Он спрашивал себя, остался ли хоть крошечный шанс вернуть Армиэль. Он понимал, что если да, то он ничтожен, но ему хотелось верить, что их любовь сможет подняться над обстоятельствами и существовать независимо от того, что будет происходить вокруг.
— Нам пора! — слова Эла заставили Сафира прийти в себя.
Оглядевшись, он заметил, что люди расходятся, а к алтарю приближаются кобольды. Они поклонились Элу, и один из них сказал ему что-то. Казантарец немного помолчал, потом кивнул, и кобольд поспешно удалился.
— Придётся задержаться, — обратился Эл к Маграду. — Я совсем забыл об одном деле.
— Как скажешь, — отозвался тот.
Через пару минут кобольд вернулся в сопровождении девушки, облачённой в лёгкие доспехи. Та опустилась на колени и поклонилась Элу до земли.
— Как тебя зовут? — спросил казантарец.
— Бельдия, — ответила девушка, не поднимая головы.
В её голосе слышалось благоговение. Сафир посмотрел на неё с жалостью. Ещё одна фанатичка.
— Ты хорошо поработала, — сказал Эл, извлекая из-за пазухи какое-то украшение. — И заслужила награду. Встань и подойди!