Возвращаясь к пространственному прочтению колониальной оккупации у Фанона, скажу, что современная колониальная оккупация в Газе и на Западном берегу представляет собой три основные характеристики, связанные с функционированием специфической структуры террора, которую я назвал некровластью. Первая связана с динамикой фрагментации территории - уплотнением и расширением поселений. Этот процесс преследует двойную цель: сделать невозможным любое передвижение и внедрить формы разделения по образцу государства апартеида. Таким образом, оккупированные территории оказались разделены на целую паутину запутанных внутренних границ и различные изолированные ячейки. По мнению Эяля Вейцмана, отход от плоскостного деления территории и принятие принципа создания трехмерных границ внутри территории, рассредоточение и сегментация четко пересматривают отношения между суверенитетом и пространством.
Эти действия, по мнению Вейцмана, представляют собой "политику вертикальности". Возникающая в результате форма суверенитета может быть квалифицирована как "вертикальный суверенитет". В режиме вертикального суверенитета колониальная оккупация осуществляется с помощью схем над- и подземных переходов, отделяющих воздушное пространство от земли. Сама земля делится на кору и недра. Колониальная оккупация также диктуется самой природой местности и ее топографическими вариациями (вершины и долины, горы и водоемы). Таким образом, возвышенности дают стратегические преимущества, которых нет в долинах (лучший обзор и самозащита, паноптическое укрепление, позволяющее направлять взгляд в разные стороны). По словам Вейцмана, "поселения можно рассматривать как городские оптические приборы для наблюдения и осуществления власти". В условиях современной колониальной оккупации наблюдение ориентировано как вовнутрь, так и наружу, глаз выступает в роли оружия, и наоборот. Вместо окончательного разделения двух наций через пограничную линию, утверждает Вейцман, "организация специфического рельефа Западного берега создала множественные разделения, временные границы, которые соотносятся друг с другом посредством наблюдения и контроля". В этих условиях колониальная оккупация не только подразумевает контроль, наблюдение и разделение, но и является синонимом изоляции. Это расщепляющая оккупация, соответствующая расщепляющемуся урбанизму, характерному для позднего модерна (пригородные анклавы или закрытые сообщества).
С точки зрения инфраструктуры, расщепляющаяся форма колониальной оккупации характеризуется сетью быстрых объездных дорог, мостов и туннелей, которые переплетаются друг с другом в попытке сохранить фаноновский "принцип взаимной исключительности". По словам Вейцмана, "объездные дороги пытаются отделить израильские транспортные сети от палес- тинских, предпочтительно не позволяя им пересекаться. Таким образом, они подчеркивают наложение двух отдельных географий, населяющих один и тот же ландшафт. Там, где сети все же пересекаются, создается импровизированное разделение. Чаще всего выкапываются небольшие пыльные дороги, чтобы палестинцы могли пересечь их под быстрыми, широкими шоссе, по которым израильские фургоны и военные автомобили мчатся между поселениями".
В этих условиях вертикального суверенитета и раздробленности колониальных оккупаций, сообщества разделяются по оси y. Места насилия должным образом разрастаются. Места боевых действий располагаются не только на поверхности Земли. Подземное и воздушное пространство также превращаются в зоны конфликта. Между землей и небом не существует непрерывности. Даже границы воздушного и космического пространства разделены на нижние и верхние слои. Повсюду повторяется символика верха (того, кто наверху). Поэтому оккупация неба приобретает критическое значение, поскольку большая часть полицейских действий осуществляется с воздуха. Для этого мобилизуются различные технологии: сенсоры на борту беспилотных летательных аппаратов, самолеты-разведчики, самолеты раннего предупреждения Hawkeye, штурмовые вертолеты, спутник наблюдения за Землей, техника "голограмматизации". Убийства становятся точными и целенаправленными.