Таким образом, наше время характеризуется различными квазиметафизическими установками. Каждая из них опирается на определенную теологию будущего. В первой констелляции будущее находится в прошлом. Во второй - оно принципиально открывается в Небытие. Мир находится на пути к крепостному праву, и конец его близок. Разрушение неизбежно, а поскольку грядущее все равно уничтожит всех нас, многие спрашивают: "Зачем ждать? Давайте уже начнем. Давайте покончим со всем этим сейчас". Другая конфигурация празднует тот факт, что человеческий разум, похоже, достиг своих пределов. Фундаменты истины теперь могут быть лучше выражены в форме алгоритмического мышления машин разного рода, способных принимать решения.
Многие современные версии мессианства принимают форму американской теологии процветания. Здесь показное потребление является одновременно актом веры и инвестицией в свои будущие благословения. Дихотомия между священным и профанным стерта, чудеса становятся основным товаром. Траты превращаются в "высшее призвание, а духовный пафос - в пышное зрелище". Утверждается, что чудеса исцеления совершаются, а опухоли, серповидно-клеточная анемия и эмфизема подавляются молитвой и ежедневными крещениями. Являясь формой казино-мессианизма, теория процветания представляет собой тематический парк, триумф обмана. С помощью евангельских развлечений она заманивает потребителей внутрь и заманивает их в ловушку наркотических зрелищ, а затем выплевывает их "с заметно полегчавшими карманами".
В другой констелляции, сочетающей технофилию и миллерианство, вновь активизируется старое стремление к бессмертию. Вера в то, что технология преодолеет "грубые эмпирические факты человеческой жизни", то есть саму смерть. Последняя больше не считается необратимой. Считается, что крионическая консервация (которая предполагает замораживание части трупов для последующего воскрешения) может открыть дверь к неограниченной продолжительности жизни. В конечном итоге может быть загружена цифровая репликация человеческого разума и сняты естественные, социальные и биологические ограничения на самоактуализацию и самореализацию.2 Несмотря на ложную надежду, что технологии однажды оживят людей, которые были крионически сохранены и "витрифицированы", время благоприятствует негативному мессианизму. Вся сила мессианизма заключается в концепции грядущего искупления. Самый драматичный пример искупления в истории человечества - это искупление раба. Мессианство изначально связано с покупкой рабов Богом. Человеческое существо, ранее принадлежавшее хозяину, раб объявляется "купленным" Богом, который, возвращая пленнику полную стоимость, фактически выкупает его. Акт искупления предполагает цену.
В паулинистской традиции эта цена - кровь Христа. Чтобы освободить раба, выкуп дается из крови самого Бога.
В отличие от библейского мессианизма, современных аватаров мессианизма не волнует судьба раба. Негативный мессианизм - это такой мессианизм, который либо утратил идею искупления как таковую, либо свелся к грубой вере в искупительную силу кровопролития. Речь идет не о спасении. В своей малой версии она посвящена выживанию и готовности жертвовать собой или быть принесенной в жертву. Его цель - превратить всепрощающего Бога в этнического и гневного. В своем основном варианте она посвящена коллективному самоубийству перед Апокалипсисом. В самом технически-утопическом варианте "будущее - это встревоженная птица, которая летает кругами над жаркой, плоской, переполненной людьми землей и тянет время, пока управляемый Изисом беспилотник не распылит ей в лицо оружие птичьего гриппа. Что еще он может сделать? Время идет, и ничто не может быть устойчивым. Моря кипят, грязные от пластиковых пакетов и тонущих белых медведей; задымленный воздух скоро будет кишеть (еще больше) военными беспилотниками США, ядерными дронами стран-изгоев, самодельным биооружием и флотом роботов-доставщиков Amazon".