— Запутался в словесной паутине, — фыркнул дракон. — Прямо как я в этом паучьем шелку.
— Полагаю, впрочем, что твои путы легче порвать.
— Можешь думать что угодно. Попробуй, и выяснишь.
Рос уже согнул указательный палец, чтобы последовать совету дракона, но в последний миг удержался. Дракон над ним словно бы кивал на ветру, призывая его к действию.
Нет, он не будет это делать. По крайней мере, пока не разузнает побольше. Что, в свою очередь, как он подсознательно догадался, означало, что придется открыть дракону еще частицу себя.
— Меня сюда послали, — сказал он, — чтобы я тебя убил. Ну? Что скажешь?
— А вот что скажу. Кто тебя послал?
— Какая разница?
— Огромная. Сам ты мне явно не враг, лишь инструмент, которым мой враг пользуется. Именно с ним я должен поговорить, но сделать это могу лишь при твоем посредстве.
— Он меня сюда не на переговоры послал.
— Как бы то ни было, ты здесь. Так почему не сделать дело и не покончить с заданием? Давай убей меня и живи дальше. Кстати, ты мне еще не сказал, какое такое желание погнало тебя в путь.
— А я хотел бы знать, почему ты заслужил смерти.
— Разве тот, кто тебя послал, об этом не рассказывал? Какое упущение с его стороны.
— Он рассказывает лишь то, что мне необходимо знать.
— Ты доверяешь ему?
— Он мой… Он был моим наставником. Мастером, у которого я учился.
— Тогда тебе определенно стоит верить ему.
— Я и сам себе это внушаю.
— Но?
Но я знаю: мастер Пакье никогда ничего не делает без причины, сказал себе Рос. А когда причина скрыта, это тоже, в свою очередь, имеет причину. Что, если этот дракон совершенно не заслужил смерти? Что, если меня обманом заставляют совершить ужасное преступление?
«Было время, — рассказывал ему мастер, — когда этот мир кишел созданиями вроде меня. Теперь нас осталось не много, да и то в большинстве своем мы чураемся твоего племени. Это оттого, что мы видим страх в ваших глазах, когда вы на нас смотрите. А ведь мы принадлежим этому миру точно так же, как вы. Он был нашим задолго до вашего появления, так что мы знаем его чуточку лучше.
Вот поэтому мы скрываемся самыми различными способами. Иные нашли пристанище в небе, появляясь в виде облачка или таинственного свечения. Кто-то ушел под землю, чтобы питаться расплавленным камнем. Кто-то расправляет крылья под сенью лесов, за густой завесой плюща, где можно спать непотревоженным целую вечность. А иные отыскивают способ существовать среди вас неузнанными — вот как я, например».
Теперь Рос понимал: один из драконов принял облик гигантской паутины и так плыл по течению дней. Рос сообщил ему о возможности близкой кончины, желая посмотреть, что из этого выйдет, но был вынужден признать: дракон совсем не встревожился.
Он сказал:
— Смерть может быть разной.
— Весьма и весьма, — ответил дракон. — Например, может погибнуть надежда. Тело еще будет существовать. Но то, что внутри, осыплется пылью. Любви, кстати, тоже вечной жизни не суждено.
Рос резко вскинул глаза. Что угадал дракон относительно двигавших им побуждений? Что он разузнал — или думал, что сумел разузнать? Рос перебирал струны, словно арфист, но, может, скорее это дракон играл на его струнах?
Он вновь согнул указательный палец, но вместо того, чтобы дернуть нить, тянул ее, пока она не лопнула.
Паутина содрогнулась, выплетенный дракон отшатнулся.
— Видишь теперь? — прошептал он, пока сеть еще вибрировала. — Я беспомощен перед тобой.
Это казалось невероятным.
— Значит, кто угодно мог в любой день явиться сюда и покончить с тобой?
— Прости, если это лишает тебя чувства собственной значимости.
— Меня вроде бы отправили в путешествие ради вызова, испытания, достижения цели.
— Полагаю, это действительно так, причем для нас обоих. Если кто угодно мог это сделать, почему пришел ты? И почему именно теперь?
— Понятия не имею.
— А о чем ты вообще имеешь понятие?
Рос мотнул головой. Его раздирали противоречивые чувства. Если ради обретения свободы он должен был всего-то порвать несколько струн и прекратить земные дни немощного старого дракона — спрашивается, что его останавливало? Что?
Может, в этом и заключается мое испытание, сказал он себе. Преодолеть момент нерешительности. И тогда я буду свободен.
Но такой ход рассуждений лишь привел его в еще большее замешательство. А что, если путь к независимости как раз и лежал через неподчинение приказу мастера Пакье? Если его проверяли на способность вместо слепого подчинения делать то, что он сам находил правильным?