— Сегодня?
— Да, я тебе позвоню.
Когда мы отошли, я не удержался от усмешки.
— И позвонишь?
Касатон оглянулся и хмыкнул:
— А ты бы не позвонил?
Я тоже поглядел вслед барышне и признал:
— Да уж позвонил бы, наверное.
В столовой мы выстояли не слишком длинную очередь, заставили подносы тарелками и заняли свободный столик.
— Ты, давай, к работе комитета подключайся, а то я уже зашиваюсь просто! — потребовал Стройнович, стоило нам приступить к трапезе. — А знаешь, почему я зашиваюсь? Потому что все зашиваются! Полицейское управление расформировали, самых толковых сотрудников из Бюро оперативного реагирования в помощь комендатуре забрали, а на нас теперь ещё и оценку благонадёжности студентов навесили. И попросили дать мотивированное суждение по преподавательскому составу!
— Дела! — присвистнул я.
— То-то и оно! — кивнул Касатон. — И бытовуху с нас никто не снимал, материалы копятся! Но там ещё потянуть можно, другое горит — за эти дни с поездов кучу студентов сняли, которые на фронт добровольцами рванули. Надо разобраться, кто нашим помогать собирался, а кто — наоборот.
Я мрачно уставился на собеседника.
— Неужели есть и такие?
— Исключать нельзя, — веско произнёс Стройнович. — Прямо сегодня получи протоколы задержания и начинай разбирать с ними, не тяни. Где возникнут сомнения — вызывай студентов на разговор. Только назови это собеседованием, полномочий на допросы у нас нет.
— А где протоколы?
— Из комендатуры их в оперчасть Бюро передали. Найдёшь?
— Найду, — уверил я собеседника и спросил: — А что с Обществом изучения сверхэнергии?
— Тишина, — сообщил мне Касатон. — Большинство преподавателей и почти всех старшекурсников на похороны великого князя вывезли, а те, кто остался, сидят тише воды, ниже травы. Да и не наша это головная боль.
Дальше пришёл мой черёд рассказывать о столичных приключениях, но надолго разговор не затянулся, поскольку Стройнович наскоро смолотил свою порцию и сразу засобирался обратно, вновь наказав мне сходить в Бюро.
В оперчасти всё прошло без сучка без задоринки, но когда я уже двинулся на выход со стопкой перетянутых шпагатом протоколов в одной руке и набитым брошюрами портфелем в другой, то наткнулся на Вяза. Случайной наша встреча точно не была, не иначе начальнику управления физической защиты о моём появлении сообщил с проходной дежурный.
Ну вот чего он ко мне привязался? Неужто заняться больше нечем?
Хотя… Сразу вспомнились слова Касатона Стройновича о том, что дисциплинарному комитету теперь помимо всего прочего поручена оценка благонадёжности студентов и преподавателей, а не сказаться на значимости и престиже занятой мной должности это точно не могло. Вот и бесится!
— Это что у тебя? — потребовал объяснений Вяз.
— Протоколы для дисциплинарного комитета сказали забрать, — попытался увильнуть я от прямой конфронтации, но безуспешно.
— Кто поручил?
— Председатель комитета.
— Вот значит как? — нахмурился потемневший лицом Вяз. — Напомни, о чём мы вчера с тобой говорили?
«Точно не об этом», — так и хотелось буркнуть мне, но сдержался, не желая провоцировать конфликт.
— Я подполковника Звонаря ещё не видел, постараюсь сегодня перед дежурством к нему на приём попасть.
Вяза при упоминании воинского звания начальника Службы реабилитации вновь передёрнуло, и он наставил на меня указательный палец.
— Доложишь о результатах незамедлительно! Нет, не так! Жду тебя завтра в половине восьмого утра! Всё ясно?
— Так точно! — отозвался я и поспешил на выход.
Стоило бы порадоваться очередному выгаданному дню, а вместо этого возникло желание разрешить ситуацию наиболее простым для себя образом, отправив начальника управления физической защиты на длительный больничный таким образом, чтобы самому при этом остаться в стороне.
Справлюсь? Возможно. Но не факт.
Не говоря уже о том, что будет попросту преступно ослаблять Бюро в столь непростое для института время. При всех своих закидонах Вяз службу не запускал, подкопаться в этом отношении к нему не было никакой возможности. По крайней мере, я повода для докладной куда следует не видел, хоть и размышлял на этот счёт не раз и не два.
Из Бюро я отправился в лабораторный корпус, заперся в своей каморке, плюхнул на один край стола увесистую пачку протоколов, а на другой выложил стопку брошюр, затем отыскал в портфеле смотанную в валик бумажную ленту с графиком своей вчерашней выходной мощности. Изучил его, принял к сведению и побежал на процедуры, а после них отправился на приём к Лизавете Наумовне.