Патриции не так давно исполнилось восемь лет, она училась в третьем классе. Однажды, возвращаясь из школы, она еще издали заметила стоявшую около дома полицейскую машину. Войдя в гостиную, она увидела двух мужчин в черной форме, сидящих на любимой папиной кушетке. Эти люди выглядели, как что-то совершенно постороннее и нелепое на фоне хорошо знакомых обоев. Мама сидела в кресле напротив них, держа на коленях пятилетнюю Энни. Патриции почему-то показалось, что она пытается спрятаться за спиной сестры от этих чужих и странных людей. Увидев старшую дочь, мать бросила на нее взгляд, оставшийся незаметным для окружающих. В этом взгляде девочка увидела одновременно гнев, боль и покорность судьбе. Отчего-то она сразу все поняла. Отец был мертв.
Позже ей рассказали, что он упал со строительных лесов и разбился насмерть. Его жизнь прервалась в реанимации больницы Монтгомери еще до того, как Элизабет успели сообщить, что муж при смерти.
Как ни странно, Патриция быстро смирилась с потерей. Дело было в том, что в ее сознании отец оставался жив. Он присутствовал в каждом шорохе южной ночи, в скрипе ступенек на крыльце, где они с ним так любили сидеть по вечерам, в каждой вещи, к которой он прикасался. Он остался душой дома, как и был ею при жизни, только его больше нельзя было увидеть наяву — теперь он приходил только во сне. Патриция была настолько убеждена в том, что он остался с ними и продолжает влиять на их жизнь, что ей было совершенно непонятны глухая тоска и отчаяние матери.
Но она не забыла тот взывающий о помощи взгляд, который мать бросила на нее тогда в гостиной, наоборот, она восприняла его очень серьезно. Теперь на ней лежала большая ответственность, ведь она стала не только связующим звеном между Элизабет и душой Патрика. Она должна была заменить отца своей младшей сестре, которой придется расти, не зная радости и покоя его объятий.
Когда Элизабет устроилась на работу и стала приходить домой поздно вечером, Патриция взяла на себя все то, чем раньше занималась мама. Она не только готовила, стирала и убирала в доме, она заменяла Энни родителей. Патриция водила сестру к врачу и в школу, делала с ней домашние задания и проверяла ее дневник, в общем, выполняла все родительские обязанности, хотя между ними было чуть больше трех лет разницы.
Через год после трагедии семье пришлось переехать в квартиру в новом многоэтажном здании, довольно большую и удобную, хотя, конечно, не шедшую ни в какое сравнение с их ветхим, но таким уютным жилищем. Вскоре Патриция узнала, что их дом сломали. Однако и после этого отец продолжал оставаться живым в душе Патриции, только теперь его образ ушел куда-то очень глубоко и навечно сросся в ее сознании с образом навсегда потерянного родного дома.
Шло время. Патриция перешла из начальной школы в среднюю. Она оставалась все такой же худенькой, молчаливой и замкнутой девочкой, но стала пользоваться большой популярностью в школе. Она пела в хоре, была членом школьного дискуссионного клуба и несколько раз награждалась как самая умная и способная ученица. Все считали, что после школы она пойдет в колледж, а потом станет преподавателем или адвокатом. Только у Патриции не было сомнений, что она будет инженером, как ее отец. Но в один ветреный мартовский день случилось то, что во многом определило ее будущую жизнь. Одна из одноклассниц пригласила Патрицию поиграть в гольф.
Девочку звали Элли Маклейн. Она принадлежала к одной из самых богатых и уважаемых семей в штате. Элли поставила себе целью подружиться с популярной одноклассницей и однажды в воскресенье привела ее в местный гольф-клуб.
Сначала девочки бродили по клубу, и Элли не без хвастовства показывала Патриции висящие на стенах портреты своих предков, в прошлом бывших членами этого старинного заведения. Потом они забрались в бар и, пока там никого не было, таскали орешки из большого деревянного блюда, трепеща от ужаса и восторга. Потом, довольные собой, заказали себе по гамбургеру и банке кока-колы и пошли играть в гольф.
Когда Патриция вернулась домой и приступила к уборке и приготовлению обеда, она с грустью поняла, что завидует Элли и ее интересной и богатой жизни. Она была уверена, что такой веселый беззаботный день никогда больше не повторится.
Но, как это иногда случается, ее заметили. Джузеппе, служащий клуба, помогавший девочкам носить клюшки, увидел, что Патриция совсем не умеет бить по мячу. Он объяснил ей, что при подаче надо смотреть не только не флажок, но и на мяч. В следующий раз Патриция ударила так, что мяч пролетел, по крайней мере, сто семьдесят ярдов. Для девочки, первый раз державшей в руках клюшку, это было просто невероятно.
Как только подруги закончили играть и с веселым смехом побежали за очередной порцией гамбургеров и кока-колы, он поделился увиденным с коллегами. Слух скоро дошел до Карла Миллера, инструктора клуба. Тот переадресовал услышанное миссис Маклейн. Мать Элли, считавшая, что Патриция может благотворно повлиять на ее дочь, позвонила Элизабет и, заручившись ее поддержкой, пригласила девочку поиграть в гольф в следующие выходные.
Через неделю мать сообщила Патриции, что летом та сможет посещать клуб каждый день. Ей удалось договориться с соседями, чтобы они присматривали за Энни.
Патриция тогда даже не задумалась, почему ее отношения с Элли оказались такими продолжительными и почему вместо того, чтобы сидеть с сестрой, она теперь целыми днями пропадала в клубе, лакомясь гамбургерами с картофельными чипсами и запивая их кока-колой или сплетничая с новой подругой о мальчиках. Немногим больше ее удивляло то, что уважаемый всеми профессионал Карл Миллер давал ей регулярные уроки гольфа. Патриция, всегда жившая в мире своих фантазий, восприняла эти перемены в своей жизни как что-то совершенно естественное.
Надо сказать, что Карл Миллер взялся за тренировку Патриции отнюдь не из благотворительности. Всего пару раз увидев, как она играет с Элли, он сразу понял, что такой ученик бывает раз в жизни. У девочки была не только удивительная сила удара, но и прекрасная способность к концентрации, а также природная склонность к аккуратности и точности. Даже дурачась с подругой, она ловила на лету советы и моментально училась, глядя на других, так что к концу каждого раунда ее мастерство увеличивалось. Кроме того, Патриция могла не только повторять то, что ей показывали, но и доходить до многого сама, обладая от природы развитым умом и интуицией.
К концу лета по клубу уже ходили слухи о девочке-вундеркинде. Патриции было только четырнадцать лет и в ней было чуть больше полутора метров росту и около сорока килограммов веса. Но у нее была спортивная фигура и ритмичная походка, и когда она шла, высоко подняв голову, она уже была похожа на маленького чемпиона. Мастерство ее игры росло так быстро, что заставляло удивляться самых бывалых игроков.
Конечно, Патриция была еще слишком мала и не могла относиться к гольфу серьезно — он был для нее только детской забавой. Но Карл Миллер умел ждать. Он поощрял ее успехи кока-колой и мороженым, позволял ей дурачиться с Элли и не слишком нагружал тренировками.
Незаметно гольф стал неотъемлемой частью жизни юной Патриции Лейн. Но она все еще не задумывалась об этом, хотя тренировки продолжались всю зиму и занимали большую часть ее дня. Скоро девочка с удивлением обнаружила, что ей не стало хватать времени на учебу.
Часто Патриция приходила домой позже матери и видела, как Элизабет учит Энни шить или делает с ней уроки. С одной стороны Патриция была рада тому, что у матери такие хорошие отношения с сестренкой, и что она сама имеет теперь возможность заниматься своими делами, но с другой стороны у нее появилось что-то вроде зависти к их близости. Она начинала чувствовать себя лишней и не очень нужной в своей семье. Патриция понимала, что становится взрослой и скоро покинет этот дом и единственных родных ей людей, а от этого ей было грустно.