Наконец, Денак собрался с духом:
- Я прошу вас стать моей женой, - последнее слово он почти проглотил, поэтому Аниша не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда поняла, то рот её удивлённо раскрылся, но из него не вылетело ни звука.
- В-вы? - наконец выдавила девушка после долгой паузы.
- Да, - обречённо вздохнул Денак.
- Но... ведь... вы меня не знаете! И брак со мной не принесёт вам никакой выгоды!
- Я знаю это, - кивнул прокурор. - Вы согласны?
Аниша надолго замолчала.
- Что со мной будет, если я откажусь? - вымолвила она.
- Точно не знаю... - нахмурился Денак, - я постараюсь смягчить вашу участь, но ничего конкретного обещать не могу. Скорее всего, тюрьма...
Аниша снова задумалась.
- Но зачем я вам? - спросила она.
- Я... не могу этого объяснить.
- Потому что я не пойму?
- Потому что я сам не знаю ответа. Я только чувствую его.
- И что же вы чувствуете? - Аниша приложила тонкие пальцы к виску, словно это могло ей помочь навести порядок в голове.
- Что взгляд ваших глаз нужен мне, как воздух.
- Я ни за что не поверила бы вам, - тихо, с горечью в голосе произнесла Аниша, - если бы только могла найти хоть одну ничтожную причину, по которой вам стоило бы на мне жениться. Но этот брак для вас - огромнейшая глупость, так странно в вашем возрасте, при вашей должности поступать столь опрометчиво из-за эфемерных романтических побуждений.
- Так вы согласны? - повторил вопрос Денак, неотрывно глядя в печальные, волшебные зелёные глаза.
***
На свадьбе Аниша поняла, что муж влюблен в нее. Она никогда в жизни ни с кем не целовалась, но когда священник окончил церемонию, то Денак поцеловал её так страстно, что у нее не осталось сомнений. Это было мучительно для неё, потому что сама она никакой симпатии к королевскому прокурору не испытывала. С одной стороны, она понимала, что он поступил невероятно благородно, женившись на ней, что ему она обязана тем, что останется человеком, будучи пленницей этой страны, что, благодаря ему, не попадёт в такие места, в которых умрёт её прежнее я, да и само тело выдержит недолго. Но в ней почему-то происходило отторжение чувства благодарности, и потому необходимость жить с человеком, по отношению к которому она обязана его испытывать, огорчала её безмерно.
О супружеских обязанностях Аниша имела ещё более смутное представление, чем о поцелуях, и потому перед первой брачной ночью испытывала только страх и волнение. Боль, стыд и унижение от этого действа навсегда оставили в ней отпечаток.
Утром после этой мучительной ночи Аниша была тиха и бледна как никогда, так что Денак даже стал чувствовать себя виноватым перед ней. Он лежал рядом с ней в постели, оперевшись на локоть и смотрел на юную жену с нежностью и печалью. А она лишь прятала взгляд, с трудом сдерживая слезы.
Целую неделю Аниша старалась выполнять супружеские обязанности как могла, точнее, лежала тихо, неподвижно, закрыв глаза, пока Денак выполнял их, разрываясь от счастья и жалости к ней. Он осторожно целовал ее глаза и губы, будто стараясь тем смягчить свою вину за происходящее, но на самом деле только увеличивая ее в глазах Аниши, которая не чувствовала ничего, кроме боли и отвращения. На исходе недели она поняла, что больше так не может, что смерть будет ей милее такой жизни, и когда Денак вошел вечером в спальню, забилась в самый угол комнаты, села на пол, обхватив колени тонкими руками, и испуганно заплакала.
- Аниша, дорогая, что с тобой? - забеспокоился Денак, нежно обнял жену и поднял ее на ноги.
- П-пожалуйста, - прошептала она, вытирая слезы, - пожалуйста, не надо больше... не насилуйте меня... я больше не могу.
Денак нахмурился. Он был в ужасе и ярости и, не зная, как совладать с собой, быстро вышел из комнаты и больше не вернулся. Ни в ту ночь, ни на следующую, ни в одну из ночей следующего года.
Он прекрасно понимал, что молодая жена не позовет его к себе, но весь первый месяц брака безотчетно надеялся на это с наивностью маленького ребенка, верящего в чудо. Наконец, ценой долгих усилий и самоубеждений он искоренил в себе эту бессмысленную надежду и отправился, по совету Аскена, налаживать личную жизнь. Казалось, что ему просто необходима подпитка уверенности в себе, и подпидка непременно женским вниманием. После службы он отправился к своей прежней знакомой.
В салоне Элины пахло изысканностью и развратом. Конечно, общение с женщиной, имеющей славу куртизанки и не имеющей уважения в обществе, было для Денака некой сделкой с собственной гордостью, но в иные моменты жизни он считал, что нужно уметь находить компромиссы, иначе жизнь становится непомерно трудна. Но вот что странно: все время, пока он всходил на знакомый, пошлый в своей пышности порог, миновал такую же прихожую и находился в такой же гостиной, он никак не мог отогнать от себя образ жены, а точнее тот ее взгляд, которым она поразила его в самое сердце и который (но он не знал об этом) был призван помочь обмануть его. Денак смотрел на Элину, высокую женщину с пышными формами, одетую в шикарное бархатное платье с огромными разрезами, расшитое золотом, развалившуюся на диване так, что ее красивые гладкие ноги (и почему их так много, но они совершенно не влекут?) представали перед зрителем во всей своей красе, а видел большие зеленые глаза. Он слушал пошлый, ограниченный разговор куртизанки, обильно сдобренный заливистым, ненастоящим смехом, а представлял улыбку Аниши, которую никогда не видел, но в мечтах она рисовалась ему столь прекрасной, что кружилась голова. Все эти мысли, вкупе с воспомнинанием о том, что жена никогда не пустит его к себе в постель, заставили его пересесть на диван и обнять Элину. Женщина охотно приняла ласку и принялась ласкать его в ответ. Денак закрыл глаза и зарылся лицом в пышные рыжие волосы куртизанки, сильно отдававшие табачным дымом, запах которого раньше так возбуждал прокурора. Но тут он вдруг отпрянул и внимательно посмотрел на раскрашенное, как у уличного клоуна, лицо Элины.
- Что с тобой, милый? - проворковала она своим грудным, с легкой хрипотцой голосом, который сводил с ума всех ее любовников.
Денак молчал. Не мог же он рассказывать этой падшей женщине о том, как благоухают мягкие волосы его любимой жены, какое у нее чистое и прекрасное лицо и умные бездонные глаза. Но кажется, Элина все поняла сама. Она откинулась на подушки и небрежно закурила.
- Я слышала, ты женился, - с насмешливой улыбкой проговорила она, вся сочась струйками неприятно пахнущего дыма. Денак по-прежнему молчал.
- Неужели в этом все дело? - продолжала Элина, стряхивая пепел в хрустальную вазочку. - Можешь не отвечать, я сама все вижу... Однако же ты пришел ко мне... ну значит, придешь и снова. Дай срок, - и она громко, неприятно засмеялась.