Натянув бельё и джинсы, бывший некромаг босиком прошел на кухню. Его руки привычно замелькали, наливая в турку воду, добавляя две ложки свежемолотого кофе и ставя его на плиту. Медленно помешивая напиток, Глеб задумался.
Алёна была первой девушкой, которую он поцеловал после Тани. Вернее, после их поцелуев у Серого Камня и того прощального, призрачного поцелуя на драконбольном поле. Глеб не мог сказать, что целовать Алёну ему было неприятно — нет, его молодое и здоровье тело было более чем довольно. Но его самого душило какое-то идиотское, совершенно нерациональное ощущение, будто он изменил Тане.
«Бред какой-то! — размышлял Бейбарсов. — Как я могу ей изменить, ведь мы не вместе и никогда не были! Черт возьми, в соседней комнате спит красивая девушка, которая всю ночь занималась со мной любовью, а я тут ерундой страдаю! Сомневаюсь, что Таня думает, будто изменяет мне. Сама там небось со своим Валялкиным…».
Глеб резко свернул все мысли в этом направлении. Думать дальше было опасно очередным срывом, а он слишком хорошо держался последние месяцы. С появлением в его жизни Алёны тоска и одиночество на время отступили, разжав свои когтистые лапы и позволив бывшему некромагу вдохнуть немного свежего воздуха. Даже Ленка и Жанна, исправно звонившие и навещавшие его, отметили: Глеб меняется.
Про ту историю с охотником за глазами Бейбарсов никому ничего не говорил. Он рассудил просто: его никто не тронул, ему никто не угрожал и ничего не оставлял. А раз так, зачем он будет лишний раз беспокоить своих сестёр, которые и без того чересчур, по мнению самого Глеба, его опекали.
Единственное, что не давало ему покоя, это слова стража «Думаешь, они придут к тебе и спасут тебя?». Кто такие эти они, Глеб не знал, но догадывался. И не позволял себе даже думать о чём-то подобном. Если он будет думать, то станет надеяться. А если станет надеяться, то неизбежно разочаруется, и тогда прахом пойдут все прошедшие месяцы, за которые он с таким трудом восстанавливал свою перекроенную душу и ждал, пока она зарубцуется.
И всё же, всё же… где-то на самом дне его измученного сердца распустился робкий, крохотный стебелек надежды. Глеб не поливал его напрасными мечтами, не позволял вырасти в большой куст, но стебелёк как будто и не стремился к этому: он просто рос себе спокойно, подогревая и подпитывая жизненные силы Бейбарсова. Пока однажды не вымахал в целое дерево.
И произошло это тем самым утром, когда Глеб стоял босой на своей кухне и варил кофе, изредка поглядывая в окно. Август медленно и неумолимо близился к своему завершению. Листва на деревьях в маленьком сквере напротив уже постепенно теряла свои краски. Скоро осень, занятия в училище и его, Глеба…
В дверь кто-то тихо и деликатно постучал. Нахмурившись, Бейбарсов бросил взгляд на настенные часы: часовая стрелка указывала на пять утра, а минутная, неохотно дёрнувшись, переползла на цифру четыре. Выключив плиту, Глеб вышел в прихожую и, не глядя в глазок, распахнул дверь. На пороге стоял высокий темноволосый молодой человек. Увидев Глеба, он улыбнулся: спокойно, радостно, как будто увидел старого товарища, которого давно искал.
— Доброе утро, — голос у незнакомца был низкий, бархатный. — Можно мне войти?
Бейбарсов так растерялся, что не сразу нашелся с ответом, и незваный гость, воспользовавшись заминкой, ужом проскользнул в квартиру. Нахмурив брови, Глеб прикрыл дверь и повернулся к незнакомцу. Тот снова улыбнулся и качнул головой в сторону кухни:
— Идём, не в моих правилах беседовать на пороге.
Всё ещё ничего не понимая, но догадываясь, что его в очередной раз пришли соблазнять всякими побрякушками или обещаниями вернуть дар, Бейбарсов пошел за гостем. По дороге он встревоженно бросил взгляд на дверь комнаты, за которой спала Алёна. В этот раз он не будет грубить стражу.
Зайдя на кухню, Глеб увидел, что гость уже расположился за столом, сцепив пальцы в замок и наблюдая за хозяином квартиры. Бывший некромаг демонстративно налил себе кофе и, усевшись напротив, сказал:
— Угостить не предлагаю, потому что вы явно торопитесь. Излагайте всё, что у вас ко мне имеется. Только заранее хочу предупредить, что служить мраку я не смогу в ближайшие несколько лет точно, меня декан с пар не отпустит.
Новоприбывший опять молча улыбнулся. Глеба это уже стало доставать, но он не мог не признать, что улыбка у незнакомца была светлая, чистая, не отталкивающая.
— Предлагать тебе служить мраку я не стану, — наконец весело сказал незнакомец. — Я сам отрицаю службу кому бы то ни было, кроме своих идеалов. Другое дело, что это за идеалы. Раньше они у тебя были весьма сомнительны.
Глеб нахмурился. Этот парень явно не был стражем… Тогда кто он?
— А что, сейчас мои идеалы так сильно изменились? — уточнил Бейбарсов. — Я спрашиваю у вас, потому что вам явно виднее, чем мне.
Незваный гость снова засмеялся:
— Не надо мне «выкать». Я хоть и старше тебя лет на двести с чем-то, но чувствую себя всё же намного моложе. Да и выгляжу, хочется верить, тоже.
Глеб прищурился и откинулся на спинку стула. Парень чем-то неуловимо напоминал его самого: темноволосый, смуглый, с вечно лезущей в глаза чёлкой. Движения такие же медленные, вкрадчивые. И Глеб точно знал, что уже слышал про юношу, который прожил больше двухсот лет. Это было как-то связано с Камнем Пути…
— Багров? — изумленно выдохнул Глеб. — Ты Матвей Багров?
Парень кивнул:
— Ну вот и познакомились. Думаю, ты уже догадался, зачем я пришёл. Мне давно хотелось познакомиться с тобой и твоими сёстрами по дару. А когда я узнал, что собой произошло, то решил немного понаблюдать за тем, куда тебе выведет новый путь. Твоя история… Видишь ли, я понимаю тебя лучше всех остальных, потому что сам был некромагом и любил девушку. Вернее, не простую девушку, а валькирию.
Глеб приподнял брови и округлил глаза. Для его сдержанной натуры это была высшая степень проявления удивления. Сколько бы он не повидал, о таком прежде не слышал.
— Ты влюбился в валькирию?
Багров кивнул:
— Более того, её сердце тоже было занято другим, и я всеми силами старался вырвать из него эту любовь. Я был уверен, что знаю, что ей нужно, что ей предначертано быть со мной, вопреки всему.
Бейбарсов опустил голову. Если убрать факт того, что возлюбленная Матвея была валькирией, их истории становятся практически идентичны. Вот только его закончилась печально и безвестно, а молодой человек напротив него совсем не выглядел несчастным. Конечно, Глеб не мог знать всего того, через что пришлось пройти Матвею и той, кого он любил.
— И чем же в итоге всё закончилось? — горько уточнил Глеб. — Она предпочла тебе другого и уехала жить в лесную землянку?
Матвей серьёзно посмотрел на него:
— Она живёт со мной. Не в землянке, но и не в хоромах — всего лишь в вагончике в парке Сокольники. И она счастлива. А если счастлива она, то счастлив и я.
Бейбарсов молчал. Часть его неистово завидовала тому, чей жизненный путь был так схож с его, но оказался гораздо более успешным и счастливым. А часть искренне радовалась, что кто-то, похожий на него, любим и любит.
Видимо, в этот раз ему не удалось скрыть свои эмоции от собеседника, потому что Багров задумчиво произнес:
— Мы похожи, это правда. Что в начале нашего пути — два эгоистичных, роковых мальчика, зацикленных лишь на своих чувствах и желаниях. Что сейчас — мы оба явно повзрослели. Однако есть и различие, небольшое, но существенное. Хочешь знать, какое?
Глеб медленно кивнул.
— Я смог вовремя остановиться, едва не потеряв любимую девушку, — пояснил Багров. — А ты остановился, едва не потеряв себя. Тебе не приходилось смотреть на этот мир через призму вероятной смерти Тани Гроттер. Если опасность и грозила ей, то не такая существенная, и почти всегда она исходила от тебя.
Это было правдой. Оглядываясь назад, бывший некромаг понимал, какому риску он подвергал Таню множество раз. Как он измучил её своей «любовью».