— Молодцы, — спокойно произнес пристав, — надо бы всех вас отправить на военный трибунал за самовольные действия в составе вооруженной группы в момент чрезвычайного положения. Как считаешь, Парфенов?
— Чего уж, победителей не судят, — неожиданно вступился за нас усатый вахмистр, — хоть отбелились за то, что во время смены тварь упустили.
Ну ничего себе, — мы, оказывается, виноваты, что тварь упустили! Пусть своих пулеметчиков наказывают! Они-то мазали по акватории, где у них все тридцать три раза пристреляно! В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря!
Дальнейший разговор прервал долговязый урядник, втянувший башку в кабинет Ивана Сергеевича, как змея втягивает свою голову в дупло какой-нибудь лесной птахи.
— Тварь вскрыли. Ничего.
И утянулся обратно, как будто его и не было.
Сваарсон и норлинги недоумевали, Парфенов тоже, но я понял, на предмет чего тварь вскрывали. Думали, вероятно, что у нее внутри, в желудке, например, смарагды обнаружат. Идиоты. Это контрабандисты драгоценные камни глотают, и то в специальных контейнерах, чтоб от желудочного сока не попортились. Но я тоже был бы не против узнать, где смарагды находятся.
— Ладно, бойцы, — сказал пристав. — На сколько носов будем премию делить? Городской совет триста золотом дает, бланк векселя и право подписи у меня.
— На меня выписывайте, — сказал я скромно, видя, что при слове «премия» норлинги как-то нездорово оживились — а невелика ведь заслуга неподвижно лежащую тварь из ружей дырявить. А то, что я оружие Сигурду оставил, вовсе не значит, что я от законной премии откажусь в пользу каких-то там жителей островов Северного моря, приехавших на заработки в Ярославское княжество.
Норлинги посмотрели на меня, Сваарсона, Ивана Сергеевича и понуро потупились.
На пристава приятно было посмотреть, так он оживился, наблюдая эту немую сцену. Даже разрумянился. Но был, по своему обыкновению, сдержан.
— Ну-ну, — только и сказал он, вписывая мою фамилию в вексель — приложите к векселю большой палец правой руки, Петр Андреевич.
И я стал на триста золотых богаче. В целом мой капитал составил триста шесть новых рублей золотом. Вообще, я думал, что больше дадут. За оборотня могли бы и побольше отсыпать.
— Все свободны, — пристав указал на дверь, — всех жду завтра в восемь на инструктаж.
— Позвольте, Иван Сергеевич! — тут даже Парфенов проснулся. — Тварь же у нас! Группа распускается по контракту!
Норлинги поддержали нестройным гулом — каждый получил по двадцать золотых — неплохо, за неполные сутки!
Иван Сергеевич только улыбнулся, но доброты и смирения в его улыбке не было ни на грош.
— Тварь, которую вы захватили, размером примерно полтора метра, имеет четыре конечности, так же, как и две других, — пояснил пристав, — да-да, те самые, в которых перекинулись задержанные в ресторане «Розовый какаду». Но потом твари слились в одну, у которой, по описаниям, шесть лап и длина в четыре метра. А удрав, видимо, снова разъединилась. И теперь их три. Одна, действительно, у нас. Так что остались еще две твари, или одна, если оставшиеся снова сольются… У меня в сейфе, кстати, еще два вексельных бланка на триста золотых каждый, так что веселее! До свиданья, господа!
При этом Иван Сергеевич продолжал улыбаться, как тот самый крокодилушка.
Унтер-офицер, норлинги и я, понурый и усталый, встали и отправились восвояси, отсыпаться перед сменой. Вот только мой день и не думает заканчиваться. Надо мне в гостиницу поспешать. Там у меня на кроватке лежит один кадр из моей прошлой жизни. Коллега, можно сказать.
Виталий не спал. Он по-прежнему лежал на моей кровати, куда мы уложили его с Ардальей даже без помощи водилы-друэгара, бессильно раскинув руки, но глаза так и бегали — явное проявление прогресса. Выздоравливает.
— Как ты рост изменил? И похудел так резко почему? — Даже не похудел Виталик — усох! Если б просто похудел, кожа бы лишняя свисала.
— Что ты об оборотнях знаешь? — отвечать вопросом на вопрос не слишком вежливо, но это такая привычка преподавательская, вроде как заставляем студентов думать самостоятельно. Так что обижаться глупо — я и сам этим грешу. А Виталий заставил меня напрячь извилины. Оборотень, значит! Так я и думал!
— Принимаете зооморфные формы, чаще хищников, например, волка или медведя. Не контролируете себя при полнолунии — перекидываетесь инстинктивно. Взрослые особи с достаточным опытом могут превращаться по собственному желанию почти в любое время лунного цикла… — выдал я информацию, которую признавал научной и мог отделить от мифов и легенд. — Ты когда понял?
— Давно уже, — отмахнулся Виталий, — еще когда у тебя учился… Помнишь, ты про Пушкина рассказывал -
Что там в поле, пень или волк?
Ты еще рассказывал, как через пень кувыркаются, чтобы стать волком-оборотнем… Я и попробовал сдуру. Волком не стал, но из латентной фазы перешел… Ладно, не об этом сейчас… Самое важное здесь — лунные циклы. Луна в разных фазах влияет на приливы и отливы. Понимаешь, о чем я?
— Ни капельки, — разочаровал я молодого ученого. — Приливы, вроде как, у женщин бывают, но ты же знаешь, я не медик.
Витя только поморщился. Биологический факультет, или как его сокращенно называют, биофак, на самом деле называется Медико-биологическим, так что каждый, закончивший обучение, является вполне квалифицированным целителем. А целительство в Великоречье развито превосходно — за счет того, в основном, что хирурги помогают скальпелю весьма хитрыми и сложными заклинаниями. Так что мой собеседник не только оборотень, но и колдун не самый слабый — других на факультете не оставляют. Диссертацию, скорее всего, он легко защитил — материальчик-то, как я понимаю, собирать легче легкого было.
— Приливы и отливы, — наставительно провозгласил Виталий. — Океанские приливы и отливы! — Тоже «преподская» привычка — повторять до четырех-шести раз, чтобы запомнилось все.
— Полнолуние и приливы как связаны?
— Да хватит вопросов, Виталя, давай рассказывай, и попроще, попроще!
— Ладно, слушай. В полнолуние бывают что? — особенно высокие приливы. Даже операции некоторые стараются не делать — у крови свертываемость замедляется. Так вот у оборотня то же самое.
— Еще раз, не понял.
— Да что тут непонятного?! — разозлился Виталий, — когда полнолуние — океанские и морские приливы высокие, а объем моего тела растет! Когда новолуние — наоборот — уменьшаюсь я в объеме! Как приливы, короче. И как отливы! Что же тут непонятного? Приливы в полнолуние увеличиваются, судя по подсчетам, где-то на сорок сантиметров. Так что мой рост увеличивается примерно на двадцать пять-тридцать. Остальное за счет не костей, а сухожилий.
Но это очень сложные расчеты — мышечная масса принимается за…
— Стой, стой, хорош! — удержал я Виталия от того, чтобы он оседлал своего любимого конька. — Значит как полнолуние — ты растешь, как новолуние — сжимаешься?
— Точно. Не знаю, правда, все ли метаморфы так, или я один такой уникум…
— А оно то сжимается, как воробей,
То растет, как воздушный пирог… — только и смог произнести я в ответ на эти удивительные факты из жизни оборотней.
— Не дави интеллектом, Корнеев, — поморщился Виталий. — Слушай дальше. Все было хорошо, пока я был занят только научной работой. Но теперь, как защитился, мне надо лекции читать. А как я буду их читать, если сегодня я ростом метр шестьдесят пять, а через два лунных цикла — под два метра! Короче, после того, как в полнолуние я достиг максимального объема, я решил стабилизировать это состояние.
— Понравилось быть высоким, толстым и красивым парнишей? — перебивать Стрекалова я не собирался, само как-то вырвалось.