Взгляд Пьетро задержался на ее лице. Она была такой бледной, что веснушки проступали яркой россыпью. Красиво изогнутые брови и длинные пушистые ресницы были темнее рыжевато‑каштановых волос. Аккуратный прямой нос и нежный подбородок. Но самым примечательным в ее лице был чувственный рот, с сочными губами. Особенно привлекательной была верхняя губа с изгибом в форме лука Купидона. Такие губы хотелось целовать.
Мысли о ее губах вызвали у Пьетро напряжение в паху.
Он осторожно высвободил руку и засунул ее в карман.
Хорошо, что ему удалось ее успокоить. Она была сильно напугана, хотя старалась этого не показывать.
Он правильно поступил, взяв ее за руку. Он действовал спонтанно, но другого выхода не было. Последнюю неделю он вообще не мог ясно мыслить.
Пьетро Агости всегда был человеком чести. Хотя деловые партнеры порой обвиняли его в безжалостности, когда проигрывали сделку. А бывшие любовницы не желали принимать тот факт, что отношения закончены, обвиняя его в вероломстве.
Но Пьетро был человеком слова и никогда никого не обманывал. В этом смысле то, как он собирался сейчас поступить, нарушало законы этики и чести, по которым он жил.
Да что там ходить вокруг да около! Надо называть вещи своими именами. Он бессовестно врал.
Однако в настоящий момент у него не было другого выхода.
Он пытался заглушить чувство вины, оправдываясь тем, что поступает так во благо ближнего.
Пьетро не имел в виду причинить вред Молли. Напротив, он хочет о ней позаботиться и поддержать ее в трудный жизненный момент.
Он поступил так, как поступил, потому что у него не было альтернативы.
Глава 3
Лимузин бесшумно выкатился из больничного двора на оживленные улицы города.
Молли избегала смотреть на Пьетро. Ее по‑прежнему терзали сомнения по поводу их взаимоотношений. Она чувствовала себя маленькой девочкой, слабой и испуганной. За всю дорогу она не проронила ни слова.
Она смотрела в окно в надежде узнать окрестности, но тщетно. А она‑то надеялась, что стоит выбраться из больничной палаты, служившей ей одновременно и убежищем и тюрьмой, как она все вспомнит. Не тут‑то было.
День стоял солнечный и теплый, судя по тому, как легко были одеты идущие по улице люди. В лимузине же было прохладно. Работал кондиционер. А возможно, холод навевала атмосфера, царящая в салоне, отделенном от водителя прозрачной перегородкой. Встреча с мужем после выписки была очень спокойной – никаких объятий и поцелуев, только сдержанная доброта, как накануне, когда он держал ее за руку.
Что за странный у них брак?
Она не боялась Пьетро, но ни за что не выбрала бы его в мужья. Его присутствие смущало ее.
Но Молли убедила себя в том, что просто он сдержанный человек и не любит выставлять напоказ свои чувства. А вокруг них все утро крутился медперсонал. Даже главный врач больницы пришел поздороваться с сеньором Агости и проводил их до выхода.
Кроме того, у Молли были свежие травмы, и объятия могли ей навредить. Ее щеки залил румянец при мысли об объятиях и поцелуях Пьетро. Она представила, что почувствует, когда прижмется к его мускулистому телу.
Молли грезила о нем всю ночь. Ей снилось, как его умелые руки гладят и ласкают ее тело в самых интимных местах, доставляя неземное наслаждение. Она проснулась вся влажная и горячая в пустой палате.
Эти видения были плодом ее воображения или к ней возвращалась память? Пьетро достаточно хорошо знал ее тело, чтобы описать шрам от аппендицита. Может, ее эротические грезы и есть возвращение памяти? Может, ее мозг постепенно избавляется от амнезии?
– Как ты себя чувствуешь? – Глубокий баритон вызвал у Молли внутреннюю дрожь, словно она все еще пребывала в эротической дреме. – В салоне нормальная для тебя температура?
Ее румянец стал еще ярче, и он это заметил.
Пьетро постоянно за ней наблюдал. Молли была приятна его забота.
– Все в порядке. Спасибо. – Она заставила себя повернуться к Пьетро. При дневном свете он был так же опасно привлекателен. Он выглядел как супермодель с обложки глянцевого журнала или как герой телевизионного ток‑шоу о богатых и знаменитых.
Она не могла сказать, что он красив. Этот надменный взгляд, крупный нос и квадратная челюсть придавали ему вид сильного мужчины, с которым шутки плохи.