- Забавная причёска, - улыбнулся тот, нисколько не смутившись. – Очень харизматично.
- Чего? – не понял Митя, и как-то смутился своего незнания. Он понял, что Верни его хвалит, но как именно, очень хотелось бы понять. Котька чуть челюсть не потерял - Митя смутился! Казалось, что в теле этого человека нет подобной штуковины, которая заставляет краснеть. А вона как оказалось-то… И опять из-за Верни.
- Это значит, что выглядишь эффектно, тебе идёт эта причёска, - спокойно пояснил Верни, продолжая улыбаться. Искренне так улыбался и откровенно рассматривал зелёный панк, Котьку что-то кольнуло неприятно, так, словно Женька ему должен. И вообще… фигня какая-то, а не ирокез, было б что хвалить.
- Ну так, - довольный собой, хмыкнул Митя. – Я старался. А ты первый раз на концерте?
- Нет, в Лужниках был в прошлом году.
- Ух ты! – Митя протянул свою широкую ладонь, Женя её пожал с удовольствием. Вот это картина! Такая прям идиллия, может, теперь Митю нанять для охраны? Он и повыше, и в плечах пошире, и ирокез у него замечательный и харизматичный… – Уважаю! Я тоже был два года назад, такое выступление, никогда не забуду! А ты вообще местный? А то наша малышня ни черта не понимает в русском панк-роке.
- Я полгода назад приехал из Москвы.
- Ну тогда понятно! Я сам-то из Новосибирска…
Да хоть из Тмутаракани! Котьку уже откровенно напрягал этот разговор. Эти улыбки, смущение-откровение… в конце концов, это он Верни пригласил на концерт! И он всё знает про инопланетянина. Да и вообще просто обидно немного, что Котьке и сказать-то нечего по поводу концертов, сам он не большой любитель, да и жил он в этом городе всю свою сознательную жизнь, ниоткуда не переезжал…
- Вован, не ревнуй, давай лучше покурим, - усмехнулся Рыжий. Быстрее Котьки смекнул, что к чему. Но от этого было не легче. – Дай люди поговорят о важных вещах, нам с тобой не понять.
Покурить не получилось, из-за угла вывернул Конь и помахал всем фотоаппаратом, типа нужно сфотографироваться для истории.
Навалились всей кучей, и их компания, и Митина, и ещё какие-то отморозки прилепились. Ну что за глупость, честное слово – всё равно ведь никто им фотки не даст потом. Видят первый и последний раз.
Митя обнялся с Верни как с родным, такая нелепость… Если бы тогда Котька знал, что это будет единственная фотография с Женей, то он встал бы поближе к нему, и плевать на всяких Мить. Но тогда было не плевать, потому что казалось, что эта минута не закончится никогда. И будет ещё море фоток и получше…
«Разбежавшись, прыгну со скалы,
Вот я был, и вот меня не стало.
И когда об этом вдруг узнаешь ты,
Тогда поймёшь, кого ты потеряла.»
«Мраморный зал» ДК ходил ходуном от не на шутку разошедшихся панков. Митина компания прыгала в самом центре, сшибаясь друг с другом, вскидывая вверх руки, выкрикивая слова песен, конечно же, невпопад, потому что всех слов не знал никто, а зачем? И так здорово! Охранники сначала пытались навести порядок, но, поняв, что это бесполезно, встали около входа, заложив руки за спину и хмуро взирая на происходящее безумие. На самом деле они нормальные ребята, эти охранники, и заботятся они не о группе, в принципе, а обо всех зрителях. Но когда на тебя смотрят с таким хмурым лицом, кажется, что они группу защищают от зрителей. От тех, кто за них деньги заплатил, кстати.
Но Котьке всё нравилось, драйв был невероятно сильным, от басов вибрировал пол, соло-гитара буравила мозг, яркие лампочки советского ещё производства для сельских клубов светили прямо в глаза, такой улёт! Если бы всё было чинно-благородно, расселись по местам, сложили ручки, все уснули бы, без вопросов. А тут можно попрыгать и поорать, и никаких соседей сверху-снизу-сбоку.
Верни сначала стоял, слегка покачивая головой в такт мелодии, подпевал – знал все тексты, а потом тоже стал подпрыгивать на особо крышесносных моментах. Очень уж ему здесь нравилось, Котька почти поверил в то, что у него всё прошло, и ничего не болит.
- Я сейчас вернусь, - крикнул он Жене на ухо, тот согласно кивнул. – Я быстро.
Уже в коридоре Котька подумал, что зря ушёл, оставив его одного. Пришлось всё делать бегом.
- Прям как заботливая мамаша, - усмехнулся Котька своему отражению в зеркале. Вода была ледяная, а лицо горело, как на морозе. И глаза какие-то безумные, что-то всё сверкают, прям как два бриллианта в три карата, локонов нет, конечно, но с ума Котька определённо сходил. Это же было счастье. Вот такое, как все рассказывают, и не верят, потому что не замечают его, а оно же тут, совсем рядом. Вот в каком-нибудь таком месте, где все орут, прыгают, пьяные и свободные, и можно наклониться к самому уху… засада, Верни пах какой-то микстурой. Детской такой, с кислинкой. Котька пил её, когда болело горло. И она помогала, всегда помогала, и после спалось спокойно.
Сунув голову под кран, Котька быстро намочил волосы и, встряхнувшись, пригладил свою ультрамодную причёску против лопоухости от тёти Наташи из соседнего подъезда. Сгодится для сельской местности, хмыкнул Котька, но всё равно остался доволен собой. И вообще… не так уж он и страшен, даже совсем не страшен.
«Будь как дома, путник,
Я ни в чём не откажу…»
Котька влетел в зал и сразу понял, что произошло непоправимое. Сердце перестало биться, а в ушах образовались ватные заглушки, голос Горшка провалился в какой-то звуковой колодец. Верни не было там, где оставил его Котька, рядом с охранниками, подальше от беснующихся панков…
Растолкав прыгающий народ, Котька посмотрел в центр «мраморного зала» и увидел знакомый тёмно-красный свитер рядом со здоровенным другом Мити... Он толкал Верни из стороны в сторону, другие прыгали вокруг него, как черти на костре, и в любую минуту могли просто-напросто затоптать. Это смотрелось по-настоящему дико, первобытно, и страшно. Верни хотят принести в жертву языческому богу рока.
Котька ломанулся к панкам, тщетно пытаясь пробраться ближе к Верни, но кто-то сильно толкнул его в спину, и он со всей дури налетел на локоть Мити грудью. Дышать стало нечем. Панки прыгали, даже не замечая, что кто-то хочет пробраться через них, им казалось, что Котька тоже хочет потолкаться. Ура! С прибытием, друг. Котька замахнулся, пытаясь остановить очередное столкновение, но в это время Верни сам обернулся и широко улыбнулся Котьке, отвлекая. Удар пришёлся в лицо, в нос, в губы, что-то хрустнуло…
- Стойте! – закричал Верни, пытаясь остановить разгорячённый народ, но никто даже ухом не повёл. Они просто вытолкнули Верни из круга, а следом за ним и Котьку, даже не обратив внимания на то, что у него шла кровь. Котька схватился рукой за лицо, проверяя, целы ли зубы, и взвыл от боли. Никогда прежде его не били по зубам неожиданно и с такой силой. Отрезвляет, надо заметить. И никакого тебе идиотского счастья. Как рукой сняло.
- Больно? – Верни схватил Котьку за локоть и упорно куда-то тащил. Но Котька никуда не хотел идти, ему было жутко больно и обидно, до слёз. Верни просто хотел оторваться, а он… а он побежал его спасать и получил по зубам за это. Вот тебе и клоунада, оборжаться можно какой придурок.
- Отвали, - резко дёрнув плечом и освобождаясь от рук Верни, бросил Котька и быстрее пошёл к выходу из зала, – придурок несчастный! Иди прыгай дальше!
Котька с ноги открыл дверь туалета и, ещё раз проверив сохранность всех зубов, стал промывать рану.
- Тебя никто не просил лезть в кучу, - Верни подкрался незаметно, как то самое нехорошее слово. Котька даже не поднял головы от крана. Никогда прежде он не чувствовал себя таким идиотом, да даже не идиотом, а кретином, дебилом, и недоумком, которых скрестили для следственных экспериментов. Губа вмиг распухла, от вкуса крови начинало подташнивать. Паршивый, паршивый день. Наверное, каждый бы так подумал на его месте, но от этого было не легче. И почему многие считают, что если у кого-то что-то болит, то обязательно нужно сказать, что у него самого болело ещё сильнее, но вот посмотри, выжил же! Как будто это может помочь, честное слово – свинство это, а не поддержка.