— Да. Хитры, сволочи.
— В том-то оно и дело…
Взрывотехник УФСБ аккуратно отделил «боеголовку» от корпуса ракеты, бережно положил ее на пол и бросил короткую фразу в портативную рацию. Бойцы «Града» нырнули в свой микроавтобус и, выйдя из него с двумя пластиковыми мешками в руках, скрылись за входной дверью управления.
Вскоре они появились на крыльце. Один нес мешок поменьше — с «боеголовкой» внутри, другой побольше — с корпусом ракеты. Вслед за ними, тяжело ступая в тридцатикиллограмовом защитном костюме, из дверей вышел взрывотехник. Все трое загрузились в оранжевый «Шевроле старкрафт» и немедленно уехали.
Здание РУВД было обезврежено. Сотрудники вошли внутрь, разбрелись по кабинетам и занялись каждый своим делом.
Дознаватель Дядькин сидел за столом и, прихлебывая из плоской бутылочки коньяк, переворачивал листы дела. Дело касалось двойного убийства на бытовой почве, но было весьма запутанным. Оно содержало множество рапортов, протоколов допросов свидетелей и многочисленные заключения криминалистических экспертиз. Именно на этом деле, не доведя его до конца, и попал пару дней назад в психоневрологическую клинику дознаватель Карманов.
А дело было так.
В самом начале рабочего дня, крепко выпив с вечера и успев изрядно опохмелиться, Карманов вел допрос одной из свидетельниц. Слушая ее показания, он совершенно добросовестно пытался разобраться в том, что она ему говорит. Не все из того, что показывала свидетельница, было ему понятно. Но, тем не менее, он аккуратно вел протокол, время от времени переспрашивая и уточняя детали. И вдруг она, отвечая на один из его уточняющих вопросов, закинула ногу на ногу и сказала:
— Ну что же тут такого непонятного-то? Я ж вам говорю — он постоянно курил и напустил в комнате столько дыма, что я даже и не заметила, как оказалась обнаженной…
Карманов внимательно вгляделся в свидетельницу, глубоко задумался, и вдруг в голове его что-то совершенно явственно булькнуло. В этот момент ему совершенно неожиданно отрылся тайный смысл бытия. Происходящие вокруг него на свете загадочные жизненные явления и сложные взаимоотношения между людьми предстали перед его внутренним взором во всей своей простоте и незамутненности.
Взглянув на свидетельницу просветленным взглядом и кротко улыбаясь, он стал стягивать с себя одежду.
Та, имея за спиной немалый опыт общения с сотрудниками правоохранительных органов как на воле, так и в местах лишения свободы, в свою очередь, была готова ко многому и заранее на многое была согласна. Но столь резкий переход от официальной беседы к общению, как она решила, гораздо более доверительному показался ей настолько неожиданным, что она, тихонько ойкнув, поднялась со стула и стала пятиться к двери кабинета.
— Ступай себе с миром, — взмахнул в ее сторону Карманов своими несвежими трусами. — Я не держу на тебя зла.
Свидетельница тут же поспешно шмыгнула за дверь.
Абсолютно голый дознаватель вышел вслед за ней и пошел по коридору. Он открывал двери кабинетов своих коллег и, вставая на колени, со слезами на глазах умолял их отпустить всех своих подследственных на волю. Коллеги, практикующие в своей обыденной жизни основной принцип гомеопатии, который настоятельно рекомендует «лечить подобное подобным», уже успели поправить пошатнувшееся с вечера здоровье — кто портвешком, кто водочкой, каждый в меру собственного достатка — и поэтому исходящего от Карманова интенсивного специфического запаха совершенно не чувствовали. И потому вызвали санитаров.
Санитарам Карманов сопротивления оказывать не стал. Он, с любовью и кротостью глядя на окружающих, покорно дал запеленать себя в смирительную рубашку и лишь негромко твердил о том, что, дескать, не ведают они, что творят. С тем его и увезли.
Перед тем как санитары вывели Карманова из стен управления, Полузадов подошел к фельдшеру и поинтересовался, что, мол, это с их товарищем такое могло приключиться? Ведь буквально часа полтора назад он был совершенно нормальным и вел себя обыкновенно. (Дознаватель не стал уточнять тот факт, что «нормальность» и «обыкновенное поведение» его коллеги выражалось в том, что он, опохмеляясь купленной на общие деньги бутылкой водки в кабинете Полузадова и разливая напиток в два стакана, как обычно, норовил налить себе хоть чуть-чуть, но побольше. За что и чуть не был побит.) Так с чего бы, мол, такое странное его поведение?