— Я не хочу уезжать, — прошептал я.
— Хорошо, — сказал Лукас, улыбаясь мне в плечо. — Оставайся.
— Если бы я мог.
Он понятия не имел, как сильно я хотел этого. Как я теперь должен был его оставить? Увижу ли я его когда-нибудь снова? У меня было ощущение, что на это не было хорошего ответа. Не такого, который я хотел услышать. Не такого, который я мог принять.
Губы Лукаса слегка прижимались к моей коже, и я сморгнул слёзы, которые, к моей радости, он не видел. Соединённые обнажёнными телами, пока он прижимался передом к моей спине, и наши руки были переплетены на моём животе, и мы лежали на кровати, мои мысли летали со скоростью милю в минуту, пытаясь придумать какой-то способ повернуть время вспять и продлить этот момент навечно. Но когда часы переключились на очередную минуту, затем ещё, затем на час, я знал, что моё время подходит к концу, и у меня не было никаких ответов.
— Солнце скоро встанет, — сказал я, пытаясь сохранять голос ровным, даже когда мне хотелось только плакать. — Мне, наверное, пора идти.
— Ммм.
— Ты заснул?
— Мхмм, может быть.
Затем, с движением, которое опровергало его сонный тон, он перевернул меня на спину и оседлал мои бёдра. Но как только заметил моё выражение лица, он нахмурился.
— Эй, — произнёс он, разглаживая морщинку между моих бровей. — Ты уверен, что ты в порядке? Я не сделал тебе больно?
Он ошибочно принимал печаль на моём лице за что-то, что сделал сам, но я не смог бы скрыть это, если бы и попытался.
— Никогда не чувствовал себя лучше, — сказал я, поднимаясь на кровати, чтобы поцеловать и убедить его. — Честно. Ты никогда не сможешь сделать мне больно.
— Ты выглядишь расстроенным. Я что-то сделал?
— Боже, нет. Лукас, посмотри на меня, — сказал я, приподнимаясь на локтях. — Быть с тобой это… — я даже не мог найти слов. — Больше, чем что-либо, что я мог представить. И последние несколько часов были лучшими в моей жизни. Пожалуйста, поверь в эти мои слова.
— Хорошо, — настороженно произнёс он. — Ты вернёшься сегодня вечером? После моих экзаменов?
Его вопрос положил камень мне на сердце. Как ответить на это, не соврав? Я никогда не стану врать ему, но сейчас я не мог сказать ему правду. Так что я не сказал вообще ничего, вместо этого позволив говорить своим губам, когда притянул его обратно на себя, и мы исследовали друг друга в одном последнем поцелуе.
— Хотелось бы мне, чтобы у нас было больше времени, — сказал я, переплетая наши пальцы.
Лукас поднёс наши руки к своим губам и коснулся поцелуем моих костяшек.
— У нас есть всё время мира, Джексон. У нас с тобой.
Глава 27
Лукас
Джексон сдержал своё обещание. На следующее утро он всё ещё был рядом, лежал рядом со мной на животе, перекинув одну руку через мою грудь, и сопел во сне. Я не хотел, чтобы он проснулся, а меня не было рядом, так что остался в кровати, наблюдая за ним как какой-то маньяк. Время от времени он бормотал что-то несвязное, что вызывало у меня смех, но по большей части он молчал, и я воспользовался возможностью запомнить его лицо и линии его тела. Он действительно был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видел. Мне потребовались все силы, чтобы не провести пальцем по контуру его сильной челюсти или поцеловать его полные губы.
Но когда вскоре он проснулся, я быстро вспомнил то, что забыл со времён школы, — Джексон Дэвенпорт не был ранней пташкой. Ну, не без крепкого кофе, и в срочном порядке.
Я исправил это, сходив вниз за кофейником, пока Джексон позаботился о яичнице и тостах. Чёрт, такое делали люди после того, как переночевали вместе? Просыпались вместе, готовили вместе завтрак, уходили на работу с поцелуем в щёку и шлепком по заднице.
Ха, — подумал я, наблюдая, как Джейсон мажет маслом тост, стоя в одних боксерах. — Да, может быть, я мог к этому привыкнуть.
— Виноград или клубника? — спросил он, прерывая моё глазение. Когда я встретился с ним взглядом, он подмигнул мне.
— Ни то, ни другое. Мне нравятся грушевые консервы на второй полке или ежевика.
— А, никогда не пробовал ни то, ни другое, — сказал он, открывая холодильник и доставая обе банки, а я подошёл к нему сзади и обвил руками его талию. Потому что мне хотелось этого и потому что он был слишком чертовски неотразимым.
Я поцеловал его шею сзади и сделал глубокий вдох, вдыхая его запах.
— Какой ты предпочитаешь кофе?
— Чёрный.
Я сморщил нос.
— Серьёзно? Даже без сахара?
— Серьёзно, — сказал Джексон. — Почему вы, южане, во всё кладёте сахар?
— Это делает нас слаще.
— Ты имеешь в виду и себя?
— Эй, ночью я был довольно сладким, — сказал я и игриво укусил его за плечо, чтобы показать, каким именно могу быть милым.