— Да, — писатель заметно помрачнел, посмотрел на свои руки, скользнул взглядом по тетради и уставился куда-то в окно. — Только не в тот день, а через неделю. Она сказала, что нашла тетрадь, сожгла и никому ничего не скажет, просто просила прекратить её мучить. Спрашивала, почему я это делаю… После той нашей встречи тетради в тайнике не оказалось, вот я и поверил. А через неделю она утонула. Её нашли в бассейне… в одежде.
— В одежде? — удивлённо переспросил Громов. — Хотите сказать, это было самоубийство? Вы всё же её довели?
— Нет! — взгляд Ромельского стал затравленным и каким-то больным. Он, наконец, сбросил маску и теперь напоминал не пародию на Создателя, а падшего ангела, низвергнутого с небес. — Никто не знает, что именно с ней случилось! Я двадцать лет задаюсь вопросом — есть ли в её смерти моя вина? Всё бы отдал, чтобы это узнать! А вы… зачем вы всё разбередили?!
— Затем, что кто-то похищает девочек и доводит их до самоубийства, используя ваш метод, — холодно отчеканил Громов. — И, кстати, перед похищением присылает им мёртвых голубых бабочек, таких же, как эта! — он обвиняюще ткнул пальцем в наклейку на обложке.
Ромельский постарался взять себя в руки и даже выдавил презрительную усмешку со словами:
— Вот это точно не моё. Посмотрите внимательнее: тетрадь очень старая, а бабочка новая, её приклеили недавно. Возможно, вы правы — преступник бывает в центре, и даже зачем-то прилепил к чёртовой тетради чёртову бабочку! Что ж, ищите. Чем смогу помогу, но не пытайтесь обвинить меня в чужих преступлениях. Ничего не выйдет!
— Это мы ещё посмотрим, — упрямо подумал Денис и озвучил давно мелькавшую на периферии сознания мысль. — У вас есть последние фотографии сестры? Можно взглянуть?
— Зачем? — удивился писатель, смерил капитана недовольным взглядом и, не дождавшись ответа, достал из верхнего ящика стола большую фотографию в толстой ореховой рамке.
На ней была изображена обычная и, на первый взгляд, счастливая семья: улыбающиеся родители, сын и дочь. Денис долго вглядывался в черты лица девочки-подростка, пытаясь отыскать хоть малейшее сходство с Ульяной и Ниной. Тщетно: невысокая, кудрявая брюнетка Надя Ромельская была их полной противоположностью.
Глава 12
Громов всё-таки взял у писателя образец почерка и отвёз вместе с тетрадью на графологическую экспертизу. Пусть будет официальное подтверждение его авторства.
Ромельский не возражал, лишь напомнил, что попытки повесить на него похищения девочек мгновенно разобьются о железные доводы его адвоката — одного из лучших в Москве.
Перебрав возможные варианты развития событий, Денис вынужден был признать его правоту. Да, основания подозревать писателя имелись, но реальных доказательств его вины не было. При желании их можно, конечно, организовать, только это вряд ли поможет найти Нину.
Попытка убедить начальство приставить к Ромельскому слежку завершилась неудачей. ФАС, которого уже трясло от количества громких имён в этом деле, напомнил о безрезультатном обыске и потребовал предъявить более весомые доводы, чем грехи юности и совпадение по марке автомобиля.
Беглый просмотр видео с Ниной Файль оптимизма не добавил: стало ясно — долго девочка не продержится.
Ближе к вечеру резко похолодало. Начался дождь. Пока ставил машину в гараж и добирался до дома, Громов промок, что окончательно испортило и без того нерадужное настроение. Чертыхаясь, заскочил в подъезд, почти бегом поднялся на свой этаж (лифт был занят) и столкнулся с вездесущей рыжей соседкой. Она спускалась по лестнице, а увидев капитана, расплылась в привычной, набившей оскомину улыбке и жизнерадостно поздоровалась:
— Добрый вечер!
— Чего в нём доброго? — проворчал взвинченный следователь, нашаривая ключ в кармане промокшего форменного пиджака. И вдруг звонко чихнул.
— Вы промокли и простудились, — мгновенно сделала вывод «Зажигалка». — Давайте, я приготовлю имбирный чай. Он поможет не разболеться. Маме всегда помогает. И малиновое варенье тоже полезно. Могу принести.
Почему-то именно варенье стало последней каплей.
— Это не простуда, а аллергия на тебя! Ты меня преследуешь, да?! Постоянно под дверью околачиваешься! — сердито рявкнул Громов. Навязчивость он расценивал, как вторжение в личное пространство. — Прекрати, слышишь?! Отстань от меня со своими кошками, пирожками, чаями и прочей хренью! Ты всё поняла? — зло припечатал следователь, смерив её фирменным ледяным взглядом.
Алика обиженно насупилась и погрустнела, но вместо ожидаемого страха, в голубых глазах отразилось лишь удивление.