В это время открылась дверь и раздался громкий голос Мишиной матери.
— Это можно повеситься! Кто напустил сюда столько голодранцев? — закричала она, взвизгивая.
В одну секунду с нас соскочила музыка. Мы посмотрели на окна, готовые в следующую минуту выскочить в них, так как отступление через дверь было отрезано толстой мамой Блиндера. Миша остановил нас знаком.
— Мама, не орите, как торговка, — сказал он, откладывая Паганини в сторону. — Это мои гости.
— Его гости! — закричала мама, всплескивая руками. — Вы когда-нибудь видели таких гостей?! Разве твое дело — заниматься с уличными мальчиками? При них нужно только следить за подсвечниками!
Мы взглянули на подсвечники. При других обстоятельствах, может быть, мы действительно не прочь были бы и стянуть их на всякий случай. Но теперь наши мысли были далеки от этого, потому мы почувствовали горькую несправедливость.
— Мама, вы говорите неизвестно что! — сказал Миша, размахивая смычком. — Вы рассуждаете, как мелкий буржуа! Вы мне не родители. Вы держитесь только за свои подсвечники! Нате, подавитесь своими подсвечниками!
Он взял один подсвечник со стола и швырнул его на пол. Бросить второй ему не дала мамаша. Она с визгом подлетела к Мише.
— Ты мне… ты говоришь такие предметы своей матери, которая тебя поила и кормила день и ночь! Это я — мелкий буржуа! — закричала она и схватила Мишу за ухо.
Это было наконец самое ужасное. Ухо Бетховена, во всяком случае, ухо, которое вызывало у нас столько почтения, теперь находилось в руках мамаши и трепалось ею туда и сюда, как у всяких других мальчиков… В полном смущении топтались мы в комнате, которая вдруг стала для нас обыкновенным жильем, темным и грязным, с обыкновенными жителями, грызущимися из-за собачьих пустяков. Клеенка на столе была в пятнах, в углах стояла сырость, причудливые занавески были засижены мухами.
Дверь в результате передвижения мамаши между тем освободилась и мы, воспользовавшись проходом, юркнули в дверь друг за другом, все шестнадцать человек. Не оглядываясь на продолжающуюся борьбу, прошли мы через другую комнату, чтобы найти выход.
Но тут двери квартиры открылась, и перед нами оказался Мишин папа, то есть Козел. Он остановился на пороге, удивленно разглядывая нас поверх очков.
— Здравствуйте, господа мальчики, — сказал он. — Интересно, откуда вас взялась такая акционерная компания? Что это за такое общее собрание тут у вас происходит?
В руках он держал палку с костяной ручкой. Мы с испугом посмотрели на нее. Никто из нас не смог объяснить папе происходящего; это было бы слишком сложно. Но тут из соседней комнаты выскочила Мишина мама.
— Это он! Вот! Что такое теперь дети! Мы ему не родители, а мелкие буржуи. Они пришли к нему в гости! — кричала она, хватая воздух руками перед самым лицом папы.
— Ну, ну, хорошо, — сказал старый Блиндер осторожным голосом. — Ведь, я надеюсь, они не подожгли нашу квартиру или не зарезали тут кого-нибудь?
— Как ты можешь говорить так?! — закричала старуха. — Ты мне скажи, куда идут теперь наши дети? Скажи, что все это такое? Скажи, что это будет дальше?
Блиндер сел за стол и вытер платком лицо.
— Я не знаю, что будет дальше. Я ничего не знаю. Теперь все перевернулось. Кто мне скажет, будем ли мы, Роза, с тобою завтра живы? Будет ли наш сын играть на скрипке? Все поползло, Роза.
— Ты не отец! — закричала Роза. — Сын растет безбожником. Кто даст ему дорогу? Эти вот мальчики?
— Я тоже был мальчиком, — сказал старый Блиндер. — Мне приятелей не выбирала моя мама. Тут ты ничего не можешь поделать. Не порти мне кровь, ее осталось и так мало.
Мишина мама здесь еще раз всплеснула руками и вдруг залилась слезами. Она стала кричать на папу и причитать о том, что жизнь у них плоха и папа безумен, а сын их разбойник с большой дороги. Старый Блиндер вскочил и тоже начал кричать, бегая по комнате. Мама схватила тот самый подсвечник и теперь уже сама бросила его на пол, папа стучал палкой об пол. Миша же швырнул скрипку на пианино и, бледный, прошагал через комнату, позвав за собою нас. Мы вышли на улицу.
Теперь кончились мечты о приличной жизни. С грустью посмотрели мы на свои чистые рубашки.
Но мы вспомнили, что у нас есть баня.
— Это ничего, — сказал Миша, кивая головой на свою квартиру и пытаясь казаться спокойным. — Вы не обращайте на них никакого внимания. Они отсталые беспартийные люди.