- Зай, знаешь, моя морковка сейчас очень твёрдая.
- Пусть проверит! – Гоша порывисто хватает мою руку и тянет её к джинсам своего брата.
От возмущения я задохнулась, но реакция оказалась быстрее. Я резко отдёрнула руку и сжала пальцы в кулак, приготовившись отпечатать его на лице близнеца, неважно какого, но вместо этого моя расшатанная психика всего лишь дала команду показать фак. И перед носом у Гоши всплыл мой средний палец.
- Максим.
Чёрт. Ну конечно, когда ещё Владимир мог появиться в кабинете. Он одарил меня осуждающим взглядом, за что ему спасибо огромное, и уселся на стул.
Я абсолютно согласна, что это взыграла моя некомпетентность, ведь кто показывает факи свидетелям? Но у меня своя история со средними пальцами.
Впервые я научилась складывать ненужные пальцы и показывать нужный, когда пошла в первый класс. В первый, не шучу. Первые восемнадцать лет моей жизни мне почему-то сказочно не везло с окружением, так что, когда группка белобрысых девочек выкинула мой портфель в окно, я не удивилась. Из-за потерянного времени на вытаскивание из кустов своих вещей – портфель, конечно, оказался расстёгнут – я опоздала. И весь грёбанный урок стояла у доски. Когда учительница отвлеклась, я повернулась к уже ненавистным мне девчонкам и впервые показала фак.
Ну а чем дальше, тем хуже.
Конечно, когда семилетний ребёнок учится показывать свои эмоции таким образом, вряд ли он будет использовать эту технику только в крайних случаях. И я буквально показывала факи всем. Пацан поднял юбку, пока ты шла по коридору? Не приняли в игру, в которой участвуют все девочки? Кто-то заняли твой шкафчик? Дошло до того, что средний палец всплыл перед лицом учительницы, когда я была не согласна с отметкой.
Мои родители были так же далеки до хороших воспитателей, как Владимир до хорошего следователя. Они решили разобраться с ситуацией, сказав: «Сдерживай свой гнев. Можешь после уроков ходить и кричать в лес, сколько тебе вздумается. Но другим не показывай, что ты злишься». Работая младшим следователем, кстати, ты не можешь позволить себе сеансы психотерапии.
И вот мы в точке Б – я, орущая в лесу и сдерживающая свою злость, которая уже прёт из всех щелей, спустя годы показываю фак. По-моему, это прогресс.
Владимир что-то резко зачёркивает в своём блокноте и почти торжествующе произносит:
- Ваш отец, Ткачевы, действительно работает в столице. Но, к счастью, рядовые и в нашем городе есть. Мы тоже столица, если вы помните, только поменьше. Так что попрошу отвечать прямо на мои вопросы. Что вы помните с последнего занятия?
Близнецы как будто потухли. Один дёрнул бровью и бросил:
- Да ничего мы не помним.
- Если это была первая пара…
- Да, первая.
- Да развалились на партах и спали мы, блин, чё ж ещё! Вот за что я не люблю этого препода – так это за первые пары. Он один заставляет на них таскаться, прикиньте?
Владимир не дёрнулся.
- По вашему мнению, у Лины были враги?
- Враги, скажете тоже… Извините. Да какие там враги, она с одной девчонкой-то всегда сидела, ходила, вообще ни с кем больше не тусила.
- Назовите имя той девушки, пожалуйста.
- Ника.
Владимир отметил имя в блокноте и ненадолго замер.
- У меня больше нет вопросов. Максим?
Вот это да. Первый и, мне кажется, последний раз, когда мне дают слово на допросе. Я подала голос:
- У меня есть вопрос. В какой очерёдности вы выходили из аудитории?
Гриша, обменявшись с братом недоумевающими лицами, забурчал:
- Такие подробности вам подавай. Кто вообще это запоминает?
- Назовите, например, когда из аудитории вышли вы, кто там оставался?
- Ну… Ну полгруппы точно ещё возились в аудитории.
- Я помню, - вдруг очнулся Гоша и хлопнул брата по коленке, - что Лина ещё оставалась внутри.
Глава 4. Твоя жизнь зависит от меня
Я была уверена, что этот день никогда не закончится. За всю мою следовательскую карьеру, которая, видимо, мчится к завершению, ни разу не было столько свидетелей. Наш город привык быть маленьким, и все его жители тоже. И преступники тем более – они старались сделать всё по-тихому, чтобы никто не светился рядом. А тут, понимаете ли, посреди бела дня, в здании, где полно народу, произошло убийство, и спустя сутки ещё неизвестно, кто он. Это вызвало такой когнитивный диссонанс общественности, что все новостные каналы, все социальные сети пестрили заявлениями о «ухудшающейся динамике в работе полиции». И не поспоришь даже. Мы, следователи, криминалисты, оперативные сотрудники и эксперты служб, находились в полнейшей заднице – мы вообще не умели вести расследования, беседовать с подозреваемыми и строить гипотезы, кто был убийцей. Возможно, люди могут ткнуть нас носом в то, что это наша профессия, и будут правы, но кто ж виноват, что в этом городе всё как на ладони? На бесхитростности строился фундамент нашего города, создавались нерушимые, казалось бы, принципы. А теперь что?