Володя чувствовалъ, какъ накалялась атмосфера, какъ сильнѣе дышали груди и чаше раздавались выкрики съ мѣстъ.
— Веди насъ!
— Побьемъ, погасимъ и самыя елки! Къ чортовой матери буржуазныя елки.
— Коли пожалѣлъ трудящаго человѣка — мы тебѣ вѣримъ. Мы съ тобою.
— Хотя и на разстрѣлъ за желанную свободу!
Въ эти мгновенія величайшаго подъема и разгара страстей вдругъ кто-то сзади, какимъ то жалобнымъ, заячьимъ голосомъ крикнулъ:
— Полиція!
Володя успѣлъ увидать, какъ широко распахнулись заднія ворота мастерской, въ темномъ ихъ четыреугольникѣ показалось свѣтлое сѣрое офицерское пальто пристава, за нимъ толпа городовыхъ въ черныхъ шинеляхъ и сейчасъ же всѣ фонари въ мастерской разомъ погасли, и кромѣшный мракъ сталъ въ ней.
Рѣзкій голосъ раздавался изъ воротъ.
— Эт-то что за собраніе?.. А?!. Кто разрѣшилъ?.. Сейчасъ зажечь фонари! Никто ни съ мѣста! Проверка документовъ будетъ!
Въ темнотѣ кто-то схватилъ Володю за руку и стащилъ его съ паровозной площадки.
Володя очутился среди своихъ, среди членовъ исполнительнаго комитета. Кто-то, въ темнотѣ не было видно кто, велъ ихъ между какихъ то станковъ, Володя спотыкался о рельсы, больно зашибъ себѣ ногу о желѣзный прутъ, узкая маленькая калиточка открылась передъ нимъ и онъ, а за нимъ и другіе его товарищи вышли на свободу.
Послѣ мрака мастерской на дворѣ показалось свѣтло. Въ глубокомъ снѣгу, среди сугробовъ лежалъ ржавый желѣзный ломъ…
Ихъ вывелъ молодой рабочій. Онъ тяжело дышалъ отъ волненія и сказалъ прерывающимся голосомъ:
— Самую малость, товарищи, обождите. Я схожу посмотрю, нѣтъ-ли и за дворомъ полиціи.
Онъ исчезъ за вагонами, стоявшими на занесенномъ снѣгомъ пути. Они остались среди какихъ то громадныхъ паровозныхъ колесъ нѣсколькими осями стоявшихъ на рельсахъ. Послѣ нагрѣтой толпой мастерской сразу показалось холодно. Володя поднялъ воротникъ пальто. Ноги его стыли въ снѣгу,
Въ мастерской загорѣлись фонари. Стеклянная крыша освѣтилась. Ни одного звука не доносилось оттуда.
— Я знаю, кто насъ выдалъ, — сказалъ Драчъ.
— Ну?.. — сказалъ Малининъ.
— А Далекихъ… Рабочій. Я давно до него добираюсь…
— Далекихъ?.. Сомнѣваюсь… Онъ-же старый партіецъ, — сказалъ съ видимымъ неудовольствіемъ Малининъ.
— А по моему — давно въ охранной, — злобно сказалъ Драчъ.
— Зачѣмъ такъ говорите, — сказалъ Гуммель.
— Зачѣмъ говорю?.. Такому человѣку просто голову надо совсѣмъ оторвать…
— Если надо будетъ и оторвемъ, — хмуро сказалъ Малининъ,
— Ты это докажи, — сказалъ Володя.
— Ты, какъ полагаешь, если который коммунистъ и говоритъ о Богѣ, правильный это коммунистъ, или нѣтъ? — сказалъ Драчъ.
— Ну, по этому судить еще преждевременно. Многіе товарищи путаютъ соціализмъ съ христіанствомъ, — сказалъ Малининъ.
— Онъ не путаетъ, онъ проповѣдь такую ведетъ.
— Ты мнѣ это докажи, Драчъ, — повторилъ Володя.
— Не сомнѣвайся такъ докажу, что своими ушами услышишь какой онъ есть коммунистъ.
Изъ за вагоновъ, и такъ неожиданно, что всѣ вздрогнули, появился тотъ рабочій, который вывелъ ихъ изъ мастерской.
— Что зазябли, поди, товарищи, — сказалъ онъ. — Идите, не сомнѣвайтесь. Весь нарядъ внутри остался. Провѣрка идетъ. Славно я васъ выведу.
По глубокому снѣгу двора гуськомъ молча пошли, часто шагая черезъ занесенные снѣгомъ рельсовые пути. Вагоны кончились. Показался пустынный берегъ и за нимъ въ сумракѣ морозной, хмурой ночи свѣтлымъ просторомъ лежала Нева. Чуть видны были желтыя точки рѣдкихъ фонарей на противоположномъ берегу. Черезъ глубокій прочный настъ Невы наискось узкая шла тропинка пѣшехода. Маленькія елочки, косо воткнутыя въ снѣгъ указывали ея направление.
— Пожалуйте, — сказалъ, останавливаясь передъ переходомъ, рабочій — прямо по ней на Охту попадете. Съ праваго края держите осторожнѣе, тамъ ледъ брали — такъ проруби будутъ.
— Спасибо, товарищъ. Въ вѣкъ не забудемъ услуги.
— Не на чемъ… Радъ услужить, которые нашего брата на вѣрную дорогу выводятъ.
Всѣ поочереди пожали твердую мозолистую руку рабочаго и пошли черезъ Неву.
Когда дошли до проруби, остановились, Широкимъ прямоугольникомъ дымила паромъ передъ ними черная прорубь. Большіе, ровные куски вынутаго льда красивыми хрустальными столбами стояли кругомъ. Было нѣчто влекущее въ черной глубинѣ, надъ которой воздушными видѣниями струился легкій, едва заметный паръ.