— Ну ладно. — Теперь, когда магия уже все устроила, голос ее звучит прозаично. Она берет меня под руку, и на мгновение возникает острое чувство, будто нас с ней ожидает настоящее приключение.
— Мы свободны, как платье для выпускного вечера.
Шум вечеринки мы услышали еще до того, как пересекли улицу, направляясь к квартире Кейт и Дэниела. Никакой музыки я различить не могу, в воздухе висит только гул голосов. Я ощущаю эту нервную энергию, оживленное возбуждение, которые всегда охватывают человека, входящего в комнату, где множество нарядных людей разговаривают одновременно. Я пытаюсь избавиться от волнения — «Почему я должна бояться Эндрю? Почему я должна вообще кого-то бояться?» — и вспомнить, что я люблю Хэллоуин. Самое лучшее в жизни становится в этот день социально допустимым. Отказ от своей индивидуальности. Сознательный выбор нового «я». Обилие всепоглощающей лести.
В детстве Хэллоуин был для меня большим семейным праздником; мама, папа и я обычно ходили к соседям, нарядившись героями какого-нибудь телесериала — Смерфами, Брейди, соседями по комнате из фильма «Компания трех»[21]. Папа брал на себя роль стратега: мы избегали Хоганов, чей дом был на углу, потому что они угощали только изюмом, и постоянно навещали Дэмпси, хоть те и жили кварталах в десяти от нас, так как они щедро раздавали шоколадные батончики огромных размеров. Мама у нас была по творческой части, например, превращала нас всех в одно целое, сшивая наши костюмы несколькими точно рассчитанными стежками. А мне просто нравилось идти между ними, тянуть их за собой и поглощать все их внимание. Мы делали это каждый год, пока мне не исполнилось двенадцать и я в одностороннем порядке не отменила этот обычай. Я решила, что переодевания — это только для маленьких.
Кейт и Дэниел живут в Трибеке в большом лофте[22], то есть имеют, в отличие от меня, настоящую квартиру. Они любят называть ее «индустриальной», как будто это здорово, а я не могу понять, чем хорошо то, что твой дом напоминает товарный склад. Когда мы входим, они оба устремляются к нам. Я смотрю через их плечи, стараясь разглядеть в переполненной комнате Эндрю, но не вижу его. Навскидку я насчитываю шесть доминатрикс, двух черных кошек и трех шаловливых медсестер. Эндрю нет. Я с гордостью могу сказать, что на данный момент я здесь единственная королева выпускного бала.
— О’кей, я знаю, что ты меня возненавидишь, но все-таки я должна сказать тебе это сразу… — вместо приветствия говорит Кейт.
— О нет.
— Увы, здесь Карисса, — сообщает Дэниел и уносит наши пальто. Вот так они и действуют. Команда преследователей.
— Зачем нужно было ее приглашать?
— Я и не приглашала. То есть специально не приглашала. Я сделала электронную рассылку по всей фирме. Я просто забыла, что она тоже может прийти.
За ее спиной я вижу Кариссу, которая стоит в углу с бокалом вина. На ней костюм официантки ресторанов «Хутерс», грудь ее вываливается из форменной белой майки на бретельках, а задницу едва прикрывают очень короткие оранжевые шортики. Я начинаю смеяться, но тут же прекращаю, заметив, что она разговаривает с Эндрю.
Он снова в том же образе, в который входит каждый год на Хэллоуин: приклеивает большие бакенбарды, надевает белые, усеянные стразами брюки клеш из полиэстера, найденные на чердаке родителей, и подвязывает подушку под серебристую рубашку с широким воротником. Эндрю — Король рок-н-ролла, но в поздние годы, толстый и потный. В прошлом году я спросила, почему он воплощается в такого Элвиса, а не в того ловко крутящего бедрами парня, в которого был влюблен весь мир. Я не ожидала настоящего ответа, но все же получила его:
— Он таков, как есть, Эмили. Разве это не печально, если тебя помнят только двадцатилетним, даже если ты и вправду чем-то был хорош? — После чего Эндрю скривил губы в фирменной улыбке Элвиса, столь обворожительно асимметричной, что я тут же покрыла ее поцелуями.
Сегодня он демонстрирует свои лучшие номера Кариссе. Она получает все: и кривую улыбку, и круговые движения ногой.
Когда Джесс видит то же, что и я, она ведет меня прямиком к замысловатому бару, установленному в углу.
— Текила? — спрашивает она.
— Нет. Водка. Я стараюсь не наступать на одни и те же грабли дважды. — Она наливает мне рюмку, и я опрокидываю ее быстро и гладко. Когда горючая жидкость опускается вниз, я почти не чувствую жжения в горле. Затем Джесс смешивает водку с тоником и бросает туда лайм, после чего молча протягивает мне. Я подвигаюсь, потому что какой-то мужчина, одетый, по всей видимости, в костюм гамбургера, протискивается бочком к бару и тянется за бутылкой джина.
22
Лофт — жилое помещение, расположенное в здании, которое раньше использовалось в промышленных целях.