Она не скажет, да я и не уверен, что хочу все это слышать. В свое время мысль о том, что она ушла, потому что влюбилась, потому что появился кто-то сильнее, богаче, лучше, меня почти убивала. Я умирал, не будучи способным даже накормить ребенка, мой отец погиб, а бизнес превратился в чемодан без ручки, убыточное предприятие, сотрудники которого устраивали пикеты и лили на мою семью дерьмо во всех СМИ и соцсетях. Вот тогда мысль, что я не смог сохранить даже семью и оказался слишком слабым для Лизы, почти загнала в могилу.
Если она произнесет это вслух, я могу ее убить. Порой мне кажется, что я на это способен, порой я очень ярко представляю, как сжимаю ее горло, перекрывая доступ кислорода.
– Каренина Елизавета Львовна, – медсестра выходит из кабинета, – прошу вас. Доктор ждет.
В нос ударяет запах, который я не забуду до конца жизни. Запах стерильной операционной. Это всего лишь кабинет дежурного хирурга, но меня накрывает воспоминаниями и, едва за Лизой закрывается дверь, я иду прочь, к буфету, где пахнет сдобой и кофе.
Лиза
Леша думает, что я сумасшедшая. И врач наверняка думает, что я сумасшедшая. Наверное, они не так уж неправы.
– Елизавета Львовна, я ведь обезболил, что с вами такое? – спрашивает хирург.
Длинным острым пинцетом он вытаскивает из ссадины крошечные осколки стекла, сосредоточенно глядя через увеличительное стекло. По моим щекам бегут слезы, и их очень легко объяснить болью.
– Низкий болевой порог, – сдавленно отвечаю я.
– Хотите, сделаем укол?
Укол мне вряд ли поможет. Разве что если отключит сознание на несколько часов, но это не совсем то, что мне нужно. И оно все равно вернется, навалится всей тяжестью, как обычно.
– Все в порядке. Спасибо.
– Как же вы так? Очень неудачная травма. Куча мелких осколков.
– Я…
Я помню, как опустилась на колени, слабо соображая, что делаю. В ушах еще звучал голос сына, который я услышала спустя долгие годы. Как же он вырос! Как стал похож на отца… если бы все было хорошо, я сейчас шутила бы, что подрабатываю «ксероксом»: такой же темноволосый, с тонкими чертами лица.
У его новой мамы будет много забот, когда Темка подрастет и начнет охмурять девчонок.
Я вздрагиваю от нового укола боли, никак не связанного с манипуляциями хирурга.
– Просто упала. Разбила вазу на работе, споткнулась и упала.
– Форма у вас неудобная, – говорит врач. – Не по технике безопасности.
– Зато красивая.
– Надеюсь, неудобства хорошо оплачиваются.
Не жалуюсь. Это, конечно, копейки, по сравнению с прошлой жизнью, но я могу оплачивать коммуналку и еду, а других желаний все равно нет. Думается, у меня должны быть какие-то планы, перспективы, ведь можно как-то восстановить диплом и найти работу или скопить на новое образование. Я бы могла стать медсестрой, давным-давно я думала об этой профессии. Еще до встречи с Лешкой.
Но, кажется, что я так и проведу остаток жизни где-то в иллюзиях. Я выстроила в голове целый мир, жить в котором проще, чем в реальном. В нем моя семья не развалилась на куски, в нем есть куча детей, две собаки, шиншиллы в домиках и веселые попугайчики в зимнем саду огромного дома. Я даже знаю, в какой момент эта идеальная фантазия могла стать реальностью.
Это было раннее, пожалуй, даже слишком, утро. Мы собирались уехать на дачу, у Леши выдались два выходных дня, и пока он запоздало «переобувался», я поехала в супермаркет, чтобы запастись едой. Всеми нашими любимыми лакомствами: твердым сыром, рислингом, фруктами и хумусом. Мы планировали запереться в доме и выходить только чтобы пожарить шашлык или пройтись на ночь по зеленой живописной улочке поселка.
В холодильнике осталась последняя банка с хумусом без добавок. Все остальные – целая гора – с вялеными томатами, сильнее которых я ненавижу только оливки. И в тот момент, когда я потянулась к полке, прямо у меня из под носа какой-то мужик не глядя забрал вожделенное лакомство!
От разочарования у меня вырвался стон. И тогда мужчина поднял голову.
Он мгновенно сообразил, в чем причина моих страданий, и виновато улыбнулся.
– О…. прошу прощения. Держите.
Я тут же залилась краской, глядя на хумус как баран на новые ворота.
– Нет, что вы… не нужно.
– Да бросьте. Я возьму этот.
Он сам положил банку в мою корзину, а себе взял тот противный, с томатами.
– Я просто не люблю вяленые помидоры, – зачем-то пояснила я.
– Тогда вам повезло.
– Спасибо.
– В качестве ответной любезности могу я попросить вас о помощи с выбором сыра? – Он кивнул на кучку небольших кусочков в моей тележке. – Ничего в них не понимаю, но очень люблю.