Виду не показываю, но внутри всё трепещет и поёт! Рыбка на крючке! И я не из тех, кто подсекает раньше времени. Я умею высидеть свою добычу!
Деланно не замечаю внимания других, — проблемы завистников и сплетников меня не трогают, — я лишь выживаю… Но дойдя до столиков-вип, — а мне достаётся закрытая зона для важной персоны, разграниченная от других лёгкой тканью, — остро понимаю, что проблема может возникнуть, откуда не ждала. Даже желание улыбаться пропадает — уж больно пристально меня рассматривает мужик арабской внешности.
В душе холодеет от недоброго предчувствия.
Вроде никаких грязных приставаний, непристойных предложений, но араб во главе стола меня изучает дольше меню, и оценивает внимательней заказанного блюда.
И всё же мои опасения не оправдываются, завтрак проходит мирно и спокойно, а чаевые важного мужчины — становятся отдельной статьей сегодняшнего заработка. Не то, чтобы была против… Наоборот, такая сумма становится приятным бонусом к неприятной отработке долга, да только почему-то складывается впечатление, будто мне не чаевые выписали, а аванс... за другие услуги.
— Ты это нарочно? — упрёк Костаса застаёт меня в раздевалке для персонала, когда я меняю форму официантки на робу уборщицы, но застреваю на рассматривании другого комплекта «официантки», только уже игровой зоны, куда пойду работать после ужина.
— Босс? Собственной персоны? В зоне простых смертных? — пряча волнение, в свою очередь заваливаю Дмитриадиса риторическими вопросами. Признаться, его голос меня нешуточно пугает, — не думала, что посмеет ворваться ко мне сюда, — но я не привыкла показывать страх, и умело прятала его за бездумным тарахтением. Это часто спасало: давало перевести дух и придумать что-то куда более действенное.
— Заткнись, Никита! — грозно рявкает Костас. — Дело очень важное!
— Да? — наигранно округляю глаза. — О-о-о, мой благоверный объявился? — кидаю наобум предположение, даже не думая стесняться или пытаться прикрыться, хотя видок у меня к слову «очень откровенно».
— Не-ет, — Костас немного кривится, словно я сказанула такую ахинею, которой не ожидал. Но злит другое — гад даже бровью не повёл, застав меня в столь пикантном одеянии.
— Тогда в чём проблема? — подбочениваюсь, стараясь не подавать вида, что раздражена манерой Дмитриадиса вести себя вот беспардонно, не стыдясь, что нагло вторгся на мою территорию!
— Будешь делать вид, что ничего не понимаешь? — прищуривается Костас.
— Так я и не понимаю! — ещё и руками развожу в негодовании.
— Ты отказалась от продажи своего тела, но демонстрируешь его… — взмахивает ладонью Костас, намекая на мой вид.
Ага! Значит заметил!
Стоп! Только… с чего это он мне тыкает?!
— Не я к тебе вломилась!.. — кидаю претензию в ответ.
— А я не об этом моменте!.. — перебиваем друг друга, воинствующе пиля глазами. — В зале! — рычит Дмитриадис. — Какого дьявола кокетничала с Малийским премьером?
— С кем? — хмыкаю непонимающе, но грозное рычание Костас чуть отрезвляет: — А-а-а, ты о пассажире за вип-столиком? — уточняю, как можно небрежней.
Дмитриадис красноречиво молчит. Пыхтит… продолжает таранить меня взглядом.
— Я не кокетничала, — отрезаю спокойно, возвращаясь к переодеванию. — Была любезна, вежлива… как того требуют правила этикета…
— Поздравляю! Долюбезничалась! Он! Хочет! Тебя! Купить! — чеканит по словам Костас, вынуждая оглянуться.
— А я тут причём? — негодующе всхрапываю. — Если в твоём заведении такое практикуется то, в чём моя вина? Я всего лишь работала. К слову, на тебя! Между прочим, по твоему требованию! Себя НЕ предлагала… — опять отворачиваюсь, с деланным усердием осматривая очередную форму официантки. — Он был мил. Ничего такого не предлагал. Но отвалил приличные чаевые, — добавляю как бы невзначай, ещё и плечиком поведя.
— Именно! Это тебя не насторожило?