- Аааааа!!! – кричал Филлеас, ведь его рука начинала сопротивляться приказам мозга, разболелась и затекла, но он не останавливался.
И внезапно, сквозь этот крик и вопли фантомов прорвался шипящий звук, а после последовал громкий взрыв и яркий-яркий свет. Филлеас потерял сознание.
…
- Когда же это прекратится? – говорил Филлеас, проползая под танком.
Ему опять снился этот сон.
Но вот, не дав этому кошмару закончиться, Филлеас очнулся, потому что кто-то бил его по щеке.
Глаза медленно открывались, было темно, и где-то глубоко в углу этого тёмного помещения, слабо светил разбитый, уже умирающий фонарь Пита. Ручка, отвалилась, а от лампочки осталась лишь тлеющая нихромовая нить.
Чья-то рука продолжала отвешивать ему нехилые пощёчины, а он всё не мог открыть глаза полностью. К левой руке подступала чёрная лужа, она была настолько огромной, что не успевала впитываться в песок, ещё бы… Это были те самые пять фантомов, бывших фантомов, а сейчас просто лужа.
Затем Филлеас смог приподнять голову, увидел Первого, хлеставшего его по щеке, брата и девочку, все смотрели на него, Ронни сидел на руках у Пита, с закрытыми глазами. Филлеас всё ещё не понимал, жив он или нет? В каком месте происходит то, что сейчас происходит? Тот ли это мир, в котором он родился или уже загробный? Думал Филлеас, ведь не чувствовал абсолютно ничего: ни звуков, ни ударов пощёчины, точнее, понимал, что его бьют лишь тогда, когда голова отворачивалась в сторону и перед глазами сменялась картина, он не ощущал запаха, и едва-едва различал свет.
Но когда подошла девочка, медленно наклонилась к нему, посмотрела прямо в глаза, замерла на мгновенье… и со всей силы ударила ему в живот! Он уже не мог просто лежать на полу. Парень почувствовал, как по телу разливается старое знакомое чувство боли. Каждая клеточка его тела, каждый нерв ощутил этот внезапный раскат болевых ощущений, который от живота разбежался по всем конечностям. А после электрической стрелой вонзился прямо в мозг. Филлеас вскочил и застонал. Затем скорчился, сложился пополам и не мог понять наслаждается ли он этим позабытым на неясный срок чувством или расстроен, что вновь его ощущает…
По крайней мере теперь он стоял на ногах. Понемногу начали пробиваться и звуки, и запахи, но пахло уже не кровью, а гнильём и плесенью.
- Что… - еле выговорил он. – Что случилось?
- Ты спас нас, Филлеас… - сказал Первый расстроенным голосом, ведь старик разочаровался в самом себе, это он должен был защищать детей. А в итоге вышло так, что сам доставил неприятностей. Да, этот негодующий оттенок отлично слышался в его голосе, но вместе с ним пробивалось и чувство благодарности.
- Я?.. Но я ничего…
Внезапно мальчик понял, что находится рядом с тем местом, откуда доносилось странное шипение за пару секунд до взрыва, и тогда воспоминания словно цунами обрушились на Филлеаса. Он вспомнил, как перед вспышкой оборачивался назад, в сторону Ронни, вспомнил как малыш стянул с пояса Первого пистолет, но выстрелить даже при всём желании он бы не смог. Тогда откуда вспышка? Филлеас копался в своих запутанных мыслях и по чуть-чуть находил нужные картины недавнего прошлого. В углу, в самом углу, прижавшись к стене, находилось «это». Странный цветок похожий на огромную чёрную розу с чернильными лепестками, постоянно стекающими вниз, точно так же как этот процесс выглядел у фантомов. Раскрывшийся бутон розы размером с две человеческих головы рос в самом углу комнаты, пустив свои корни в песок, впитавший в себя тонны этой чёрной жидкости, а её шипастые отростки присоединялись к тем капсулам, из которых Филлеас вытащил ребят. Но что же всё-таки произошло? Внутри розы, в её бутоне… - Филлеас отчётливо помнил – как внутри бурлила и тихонько шипела жёлтая жидкость. И когда Ронни швырнул заряженный пистолет в это растение, оружие просто начало растворяться… - это была та самая кислота, что, судя по рассказам Первого, является внутренним слоем фантомов. Пистолет начало разъедать, а когда дело дошло до патронов прогремел взрыв, а вспышка оглушила, ослепила и отключила сознание Филлеаса.
«Это не я всех спас… это был Ронни!» - думал Филлеас.
- Пит, что с малышом?! – вдруг спохватился Фил.
- Тише, тише, всё с ним хорошо, просто спит.
- Слава богу!
- Филлеас… - вдруг развернул его к себе Первый. – Я, пока могу, я должен это сказать… Сначала, пожалуйста, прости меня за то, что не смог их спасти! – Первый опустил голову, словно провинившийся мальчишка, который сделал что-то действительно непростительное. Филлеас попытался, попросить его перестать, потому что не любил он такие моменты, неловкие, вообще не любил извиняться и принимать извинения. Фил считал, что если люди действительно осознали свою ошибку и сделали выводы, то им не нужны слова, другой человек и так это поймёт… но Первый стоял на своём. – Прости, Филлеас, прости за то, что тебе пришлось идти за нами, и спасибо, за то, что защитил Ронни. Огромное, тебе спасибо! – и Первый, возможно, впервые за все тридцать лет позволил себе пролить слезы. «Нельзя смотреть как военные плачут, нельзя смотреть как старики плачут, они не должны плакать!» - думал Филлеас и так сильно ошибался.