Не собираюсь сдаваться.
Кеша, очевидно, тоже.
- Зачем тебе это? - не выдерживаю его взгляда.
- Мне нравится, когда женщина сытая, – пожимает он плечами.
- Тебе нравится, когда женщина толстая и объевшаяся, – недовольно ворчу в ответ.
- Не говори глупостей, - Кеша, наконец, убирает от моего рта кусок пирога, который старался запихнуть, - ты не толстая.
- Ну да, - скептически тяну я.
- Ну да, - повторяет за мной. – Позволь мне судить об этом.
- О чём тут судить…
- О том, - он сам откусывает от злосчастного пирога, и жуёт, - у тебя очень красивая, женственная фигура.
- Ты не можешь быть объективным, после всего, что здесь было, - обвожу взором, смятую постель, в которой мы, помимо прочего, ещё и поужинали.
- Я и до этого так думал, - хмыкает он невозмутимо.
- Ага, особенно когда из машины за мной кинулся, - не поверила я.
- Дуняш, а я не пойму, что опять за недоверие? – Кеша обиженно воззрился на меня.
- Кеш.. – попыталась я вставить.
- Может, я где-то обманул тебя? – продолжил он таким тоном, словно я не в честности его усомнилась, а в ориентации.
- Кеш, ну что ты, в самом деле?
- А может, я не выполнил, что обещал, - опять двадцать пять.
Какие ранимые, эти бруталы.
Я сползла с кровати, поправив футболку, взятую напрокат у него же. Обошла и встала напротив… обиженного, язык не поворачивается сказать, задетого за самолюбие Кешы.
Сидит, плечищи свои опустил, тоже не особо одет, только джинсы натянул, вся скорбь мира в глазах.
- Кеш, ну прекращай, - попыталась поймать его взгляд, - ты же мне веру в людей вернул… А фигура? Ну, прости! Это моё уязвимое место. Кроме тебя, ей ещё никто не восхищался, я не привыкла…
Потянулась погладить склонённую голову, а он ловко сцапал меня за руку, откинулся и завалил на себя.
- Привыкай, Дуняша, - лыбиться, видимо, очень довольный собой.
- Ну и что ты веселишься? - не прониклась я его приёмами дешёвыми. - Что за спектакль? Я думала ты реально…- опять запнулась на слове, обиделся, но как ни крути, не применялось оно к Кеше, - оскорблён, - нашла слово.
- А я и оскорблён, - заурчал он, потому что его руки, уже давно были под футболкой, преимущественно концентрировались на моей груди, - тебе теперь вовек прощения не выпросить.
- Так уж и вовек, - я тоже заворковала, потому негодовать, когда в теле столько эндорфинов сложно.
- Вовек, - подтвердил он, задирая, а потом и скидывая с меня футболку, - и ещё учиться, комплименты будем принимать, и много всего…
Он недоговорил, а я и не слушала уже, потому что его горячий рот переместился на мою грудь.
С первого взгляда заметила, что он неровно дышит к этой моей части тела, и теперь ей уделялось повышенное внимание, особенно губ и языка.
И было мне так несравнимо хорошо, от всего, что он делал со мной, что я беспрекословно гнулась, так как ему надо было, отзываясь на все его ласки.
Если я буду просить прощения таким способом, то я готова, тем более это должно длиться век.
Кеша тем временем переместился с поцелуями, к моим плечам и ключицам, вжимаясь снизу твёрдым и неприкрытым желанием.
В нашу слаженную работу вклинивается мелодия.
Это кажется, телефон. Не мой.
- Кеш, это твой, - с неохотой отрываюсь от него.
Он, по-моему, вообще ничего не услышал, потому что смотрит снизу, расфокусированным, тёмным взглядом.
Но потом я вижу, странную реакцию на его лице, понимаю, что он узнал мелодию, и даже обрадовался, но через краткое мгновение, словно скинул эти эмоции, как звонок скидывают.
- Кеш? Не будешь брать? – удивлённо тяну я.
- Нет, - коротко отвечает он, и, крутанувшись, меняет нас местами, и сам как-то неумолимо меняется.
В его движениях теряется тягучесть и нежность. Наоборот, появляется какое-то странное остервенение, алчность.
Я не дура, и понимаю, что произошло это после этого звонка, но уточнить свои догадки не успеваю, потому что Кеша переходит к более решительным действиям.
Он садится на кровати, быстро разделывается с презервативом, и резко притянув меня к себе, входит. И особо не раскачиваясь, задаёт такой темп, что я вообще ни о чём не успеваю думать, а только ловить яркие вспышки, и хищный отблеск глаз Кеши.