Дверь приоткрылась, и показалась скорченное лицо секретарши. Она нервно открыла дверь и кивком, пригласила меня войти. Начальник участка бы мужчина лет пятидесяти с легкой сединой на висках. Он прищуривал свои и без того маленькие глаза и все время поправлял очки.
- Ну и что будем делать? – спросил меня начальник участка, когда я протиснулась в кабинет. Крик ребенка становился все невыносимее, да и ответа у меня не нашлось, поэтому я просто пожала плечами.
- Это точно не ваш ребенок? А то сейчас молодежь такая, нагуляют, а потом подбрасывают государству, мол, возьмите, воспитаете.
Его лицо было очень серьезное, а во взгляде читалось презрение. Мне стало не по себе. Ни уже ли он мог подумать, что я смогу бросить собственного ребенка, да еще при том так искусно врать.
Слезы, уже подступившие к горлу, нашли выход наружу и градом потекли по щекам. До этого момента, я всегда считала себе уравновешенным человеком с трезвым умом. Знала, что смогу справиться с возникшей проблемой или непонятной ситуацией. Но теперь, когда речь шла не только обо мне, но и еще об одной жизни, о жизни ребенка, я была в растерянности.
- Отставить слезы, - громко крикнул начальник, так что даже ребенок на миг перестал кричать. Ты что никогда детей не видела, своих, что ли нет?
- Нет, - я зарыдала еще громче, толи от испуга толи от обиды.
- Ясно, – сказал он сухо. Быстро подошел к телефону, нажал внутреннюю связь: - Алла Сергеевна, зайдите!
Через секунду в кабинет зашла блондинка все с тем же каменным лицом и дежурной улыбкой. Пройдя вдоль стола, на котором лежал ребенок, она даже не взглянула на него.
- Иван Сергеевич, вызывали?
- Да, вот тебе деньги, сходи в аптеку и купи все, что нужно для ребенка.
- Кто я? Блондинка явно была не рада. – Откуда я знаю, что нужно этому ребенку. Я секретарь, а не педиатр. Да чего он так орет?
Она посмотрела на меня так, как будто именно от меня зависело, его настроение и самочувствие.
Начальник посмотрел на нее строго, но спокойным голосом продолжил: - вы предлагаете мне самому сходить или как?
Повисла неловкая пауза, разбавляемая только оглушительными криками малыша.
Не выдержав этого напряжения, я резко встала с места, взяла положенные на стол деньги и вышла из кабинета. Быстро спустилась в цокольный этаж пригородного вокзала, где была аптека, обрисовала продавцу всю ситуацию, на что получила полные инструкции по применению, а также демонстрацию процесса переодевания подгузника.
Забрав пакет в аптеке, я вышла в центральный холл, и меня на минуту посетила мысль: «Зачем мне все это нужно, может быть просто взять и уйти, забыть все как страшный сон», но вспомнила, что сумка с документами и телефоном остались в кабинете начальника станции. Пришлось возвращаться.
Вернувшись через десять минут, представшая картина повергла меня в шок. Блондинка – секретарша держала ребенка на вытянутых руках и трясла как куклу. Ее начальник, что - то орал в трубку и при этом нервно курил. В кабинете стало душно из-за запаха сигарет, а ребенок уже и без того охрипший и посиневший, сильно кашлял.
Что-то внутри меня именно в этот момент перевернулось и помогло расставить все по местам. Я четко осознала, что этот ребенок никому не нужен и так будет всегда. Все относятся к нему как к обузе, хотя на самом деле это божий дар. И именно я должна защищать, оберегать и любить его всю свою жизнь, раз уж мне выпало это право.
Быстро подбежав к блондинке, я выхватила у нее малыша, крепко прижала к себе. Она не была против или как то обиженна, а, наоборот, с великим удовольствием, скрылась за дверью.
«Так, с чего бы начать?» - подумала я и, вспомнив все инструкции, что выдала продавец аптечного киоска, положила ребенка на стол и принялась его раздевать.
«О, да! Теперь понятно, почему он так кричал». По кабинету поплыл стойкий, едкий запах. Начальник поморщился и посмотрел на меня. Честно, я поморщилась тоже. Тошнота подступила к горлу, это был мой первый подгузник да еще с таким добром.
Взяв из пачки горсть влажных салфеток, принялась вытирать ребенка. Протерла ему ножки, попку и мой взгляд невольно упал на половой признак отличия девочки от мальчика. Этот малыш был мальчик.