Раньше я даже думала о том, что распущенным своими родителями, своим окружением подросткам необходимо выдвигать особо жёсткие требования вплоть до исключения из школы. И, возможно, это было бы и правильно, если бы у нас были специальные школы для трудных подростков, какие есть, например, в Великобритании, США, где их учат и социализируют по особым программам с участием специально подготовленного персонала, где, например, много педагогов и специалистов мужского пола, которые являются в ряде аспектов более авторитетными лицами для таких подростков, нежели женщины. То есть таких трудных подростков можно было бы исключать из школы за неподобающее поведение и отношение к учёбе, но только при условии обеспечения им более благоприятных для них же самих условий — в специализированных школах, где им будет лучше и где будут условия, в которых они смогут лучше развиваться, нежели в обычной школе, где они только и делают, что обзывают, бьют кого-то, портят школьное имущество, мешают учителям обучать других детей. Но так как таких достойных заведений у нас нет, то и нет права выгонять всеми легальными средствами или уловками этих подростков из обычных школ — потому что их никто нигде не ждёт, они никому не нужны: ни своим родителям, ни своей семье, ни на улице в подворотне, пьяные, обсикивающие все углы и жгущие кнопки лифтов, а то и совершающие кражи, грабежи, насилия и т. д.
Итак, во мне победил гуманизм, как только я поняла: все эти трудные дети, нерадивые подростки — это жертвы того общества, в котором им приходится жить и расти. Несколько раз убедившись в этом, я чётко определилась со своей позицией — всегда быть на стороне ребёнка, несмотря на его семью, его успехи в учёбе и негативное поведение.
В очередной раз выходя с такими мыслями с одного урока и направляясь на другой, я видела кондовые, ничего не выражающие лица училок, с их такой же кондовой походкой, с их такой же кондовой одеждой, трещащими ни о чём или злобно помалкивающими после очередного трудного урока, где им приходилось иметь дело с такими им чужими и весьма неприятными, осточертевшими детьми. Не будь я наблюдательным человеком, я бы всего этого не замечала, бегала бы, опустив нос и уставив глаза в пол, как делают многие, и кроме своих уроков больше бы ничего не ведала, но я постепенно замечала все эти явления и стала задумываться о том, насколько непедагогичны эти учителя с педагогическим образованием. Насколько они не умеют найти общий язык со своими учениками. Я тоже не всегда успешно находила этот общий язык с некоторыми из моих учеников, но я всегда стремилась к этому и потому рано или поздно добивалась положительных результатов, а эти ни то что не стремятся к таковому, а, наоборот, им тем комфортнее и счастливее, чем они дальше от своих учеников.
Но, повторюсь, по-настоящему гуманный (а не притворно, псевдогуманный) подход к ребёнку, процессу образования и воспитания не подразумевает вседозволенность и потакание капризам, эгоизму, самодурству, распущенности. Вот простая мудрая притча на эту тему.
Однажды к известному учителю Хинг Ши пришла молодая крестьянка и спросила:
— Учитель, как следует мне воспитывать сына: в ласке или в строгости? Что важнее?
— Посмотри, женщина, на виноградную лозу, — сказал Хинг Ши, — если ты не будешь её обрезать, не станешь, из жалости, отрывать лишние побеги и листья, лоза одичает, а ты, потеряв контроль над её ростом, не дождёшься хороших и сладких ягод. Но если ты укроешь лозу от ласки солнечных лучей и не станешь заботливо поливать её корни каждый день, она зачахнет. И лишь при разумном сочетании и того, и другого тебе удастся вкусить желанных плодов.