Но этого не произошло. Сиенна просто отодвинулась от меня, сильнее прижавшись спиной к стене, как будто пыталась убежать. Я ненавидел это. Все, чего я хотел, — это прикоснуться к ней, сказать, что мне жаль. Я хотел обнять ее, чтобы утешить, если бы она позволила мне. Но, встретившись с ее полным боли взглядом, я понял, что она сломается, если я прикоснусь к ней сейчас. Единственная слезинка уже катилась по щеке, и это зрелище разбило мое гребаное сердце.
Я провел ладонью по лицу.
— Сиенна, послушай меня…
— Нет. Не смей извиняться, мать твою. — Она едва двигала губами, дрожа.
— Я должен.
— Нет, не должен.
— Сиенна, перестань.
— Извинения означают ожидание прощения за твои действия. А это не так.
— Мои извинения означают лишь то, что я действительно сожалею, а не то, что я жду от тебя прощения.
— Мне плевать.
— Сиенна. — Ее имя, слетевшее с моих губ, прозвучало чертовски гармонично и идеально. — Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
— Ну, да, конечно.
Я вздохнул, провел рукой по волосам и достал складной нож.
Сиенна напряглась, подтянув ноги к груди насколько это было возможно.
— Господи. Я не собираюсь причинять тебе боль.
— Ты уже сделал это. — Ее голос дрогнул, в словах звучала враждебность, медленно переходящая в обиду.
Это задело меня. Было чертовски больно слышать, как Сиенна говорит это, хотя я знал, что это правда. В тот момент, когда я решил уйти, пока она крепко спала в моих объятиях, я понял, что причинил ей больше боли, чем она заслуживала за всю свою жизнь. Но мое прошлое не оставило мне выбора. После того как Окли забрал ее, в меня вселился страх, и я понял, что рискую слишком многим, находясь с ней.
Она слишком многим рисковала.
Я посмотрел на ее связанные ноги.
— Ты убежишь, если я тебя развяжу?
— Да.
— Ты нападешь на меня, если я освобожу тебе руки?
— Да.
Я фыркнул, потянулся к ее ногам и легко перерезал веревку. Сиенна не шелохнулась. Ее тело и каждый мускул напряглись, когда я наклонился вперед. Я не был готов к ее знакомому сладкому запаху, к этим теплым нотам ванили, которые создавали пьянящий, чувственный аромат, который заставил меня четко осознать, как сильно мое тело жаждало ее.
Чтобы освободить ее руки, связанные за спиной, мне пришлось придвинуться еще на дюйм ближе. Я чувствовал ее дыхание, видел, как поднимается и опускается ее грудь. Мне была известна каждая мелочь в ней. Ее рыжие кудри беспорядочно падали на лицо, словно золотые пряди шелка. Ее щеки пылали идеальным розовым румянцем, вены на шее пульсировали под безупречной кожей. Это было чертовски неуместно, но я был охренительно возбужден. Я хотел овладеть ею прямо здесь. Прямо здесь. Но я знал, что мой уровень мудачества взлетит до небес, если я поцелую ее. Одного простого прикосновения будет достаточно, чтобы я потерял свой гребаный разум.
Она закрыла глаза, и я не мог перестать смотреть на нее, на ее приоткрытые губы.
— Ной.
Сиенна прошептала мое имя так чертовски тихо. Но оно проникло глубоко в мою душу, и я почувствовал, как оно коснулось самых темных уголков меня. На мгновение я позволил себе забыть о том дерьме, которое нас окружало, и прикоснулся ладонью к ее щеке. Я увидел, как она вздрогнула, словно ждала моего прикосновения всю жизнь. Мое сердце сжалось при мысли о том дне, когда я покинул ее.
Я мог часами смотреть, как она спит. Ее ритмичное дыхание было лучшим звуком в мире. Было что-то успокаивающее в том, что я обнимал ее за талию во время сна, ощущая едва уловимые движения ее тела. Я не хотел двигаться. Не хотел ее будить, потому что хотел остаться с ней навсегда. Я чувствовал себя довольным и умиротворенным. Как будто вся эта чертова буря, которая произошла сегодня с Окли, была просто гребаным ночным кошмаром. Будто я не боялся худшего исхода все то время, пока ее не было рядом, пока я лихорадочно искал ее, молясь, чтобы я не потерял и ее тоже.
Но как бы я ни старался убедить себя, что мой уход — это худшее, как я могу с ней поступить, в глубине души я знал, что это единственное, что я могу сделать прямо сейчас. Я боялся того, что может случиться, если я останусь, переживал, что мое присутствие в ее жизни станет, в конце концов, чертовой мишенью на ее спине. Все эти мои страхи не оставляли мне выбора. И чем больше я думал об этом, тем сложнее становилось просто встать и уйти.