Я пытался держаться от тебя подальше, но мои попытки оказались тщетными. Связь между нами была осязаемой нитью, она держала меня привязанным к тебе, и я был слишком слаб, чтобы бороться с ней.
То, что я чувствую к тебе, сильнее моего инстинкта отстраниться от всех. Мне никогда не было так страшно, как в тот момент, когда стало понятно, кто ты для меня. Ты — вода. Ты — воздух. Ты — то, что мне нужно для существования.
Ты была той единственной вещью, которую я не мог иметь, Сиенна. Но я все равно взял тебя. Это был самый эгоистичный поступок в моей жизни. Я жалею о многих вещах, когда дело касается тебя, но поцелуй с тобой не входит в их число. От тебя у меня перехватывает дыхание. Каким-то образом тебе удалось растопить мое сердце одним лишь прикосновением губ.
Я не буду просить у тебя прощения. Прощение мне не нужно. Мысль о том, что ты никогда меня не простишь, только облегчает мне путь обратно в ту тьму, из которой ты сумела меня вытащить. Так мне легче держаться подальше от тебя.
Я надеюсь, что ты сможешь забыть меня, хотя эта мысль убивает меня.
Я знаю, что никогда не забуду тебя. Никогда.
Так много чертовых слов. Столько способов рассказать ей о своих чувствах, о том, что она для меня значит. Но, в конце концов, ни одно из них не имело значения. Ни одно из этих слов не могло изменить того, что я собирался сделать. Можно было бы сказать тысячу слов, но их унес бы ветер.
Я вздохнул и, наконец, закончил письмо, которое стало бы пулей, положившей конец всему этому, конец нам.
А потом я ушел.
Я прижался грудью к ее плечу, и коснулся губами уха.
— Прости меня, Сиенна.
Сожаление пронзило мое сердце. Она всхлипнула, и этот звук разбил мне сердце. Воздух вокруг был пропитан ее болью. Я чувствовал, как эта боль тянется ко мне, сжимает мою грудь, затрудняя дыхание. И одинокая слезинка, скатившаяся по ее щеке, в миллион раз усилила печаль.
Боже. Я хотел обнять ее. Но я потерял это право в тот момент, когда поцеловал ее на прощание, прежде чем уйти.
Чтобы дотянуться до ее спины, я наклонился ближе, и на секунду замер, позволяя ее запаху пробудить во мне все те воспоминания, которые я так усиленно старался забыть.
Я взял ее за запястья, провел подушечками пальцев по ее гладкой коже, и она вздрогнула, как будто это причинило ей физическую боль. Господи Иисусе.
«Кто-нибудь просто вбейте бетонную балку мне в живот. Это будет менее болезненно».
Я перерезал ножом веревки, и на мгновение замер, наслаждаясь тем, что снова нахожусь так близко к ней.
Сиенна пошевелилась, выражение ее лица сменилось с шока на замешательство, а затем на ярость. Я получил внезапный удар по щеке, огонь вспыхнул на моей коже, и голова дернулась в сторону.
— Ты сукин сын.
Я сжал челюсти и подождал, пока утихнет жжение, прежде чем повернуться и посмотреть на нее. Гнев, обида, боль — все это было в ее глазах. Они были черными и жестокими, наполненными болью, а стоявшие слезы усиливали яркость радужки.
Сиенна сильно толкнула меня в грудь. Я полетел назад, и моя задница коснулась пола.
— Ты мудак! Что, черт возьми, с тобой не так?
Она вскочила на ноги, и я насторожился на случай, если она решит сбежать.
— Сиенна, ты должна меня выслушать.
— Я ни хрена тебе ничего не должна.
— Я серьезно.
— И я тоже! — закричала Сиенна. Ее глаза были дикими и пылающими. Именно этот взгляд помог мне проложить путь к тому месту, где я влюбился в нее по уши. Этот взгляд кричал о борьбе и капитуляции одновременно.
Я поднял руки.
— Просто успокойся и позволь мне все объяснить.
— Ты, блядь, похитил меня!
Сиенна замерла, когда до нее дошла реальность того, что она только что сказала.
— Ты похитил меня. Какого черта, Ной?
— Я знаю. Мне жаль. Но это был единственный…
— Где мы? — Сиенна скользнула взглядом по комнате, от одной стены, обшитой светло-коричневыми деревянными панелями, к другой. Посередине стояла двуспальная кровать на четырех столбиках. — Что это за место?
— Все, что тебе нужно знать сейчас, — это то, что ты в безопасности.
— В безопасности? Ты, наверное, шутишь? Ты похитил меня. Надел мне на голову долбанный мешок и связал.
— В свое оправдание, хочу сказать, что тебя связали, потому что ты умудрилась сломать нос моему очень дорогому другу.
Сиенна скрестила руки и надула губы, глядя на меня, как капризный ребенок.
— Носяра твоего друга был бы точно цел, если бы ты не решил, что это хороший день, чтобы похитить меня, мать твою.