«Бороться до конца, не знали ли вы такого значения?» – мельком пронеслось в голове Розали, но она осталась нема.
– Я обещал тебе безопасность, но если ты продолжишь так поступать, то я не ручаюсь за Найджела и твою безопасность, – мягкотело проговорил Филиган. – Я пришлю горничную, она тебе поможет с ушибами и даст одежду.
Хоффман вновь посмотрел на Розали, и хотел что-то добавить, но пошел к двери на выход. Розали подорвалась с кровати, смотря в сторону Хоффмана тронутым рассудка взгляд, и мужчина повернулся, наблюдая, как тяжело выдыхала девушка.
Ее губы дрогнули, но не единого слова она не сказала. Ей отчаянно хотелось спросить о Нильсе, ведь по разговору, он должен был явиться. Когда? Сколько ждать? Почему нельзя увидеть его сейчас? Было множество вопросов у молчащей, которая волнительно смотрела на человека в костюме.
– Ты что-то хочешь? – и вновь вопрос без какого-либо согласия или противоречия в ответ. Просто взгляд, исключительно наполнен буйством, одержимостью, невменяемости и лишения всего спокойного. Ее взгляд расшифровывался десятками синонимами «сумасшествия», «дурости» и «несчастья», что часто переплеталось со словом «чрезвычайности». По ее глазам можно было прочитать то, от чего бы, сердце каждого пропустило бы нервный издрог, на несколько мгновений застыло, а за тем забилось с той скоростью, что никто не смог в конечном итоге – выжить, умирая, хватаясь за сердце, успевая прослезиться от секундного взгляда девушки.
– Отдыхай, скоро тебе придется не сладко, – только и бросил напоследок мужчина, запирая двери с внешней стороны, оставив ее со своими демонами наедине с собой.
Горько было признавать, но девушка просто обессилено упала на пол, вытирая судорожные слезы с лица, жалея только об одном…
О знакомстве с ним. С тем человеком, который посмел ее затащить в ту темень, от которой веяло холодом, страхом и неизвестностью. Он смог убить живое в ее цветочной душе, когда вместо улыбки появилась печаль и грусть, боль, злоба и ненависть. Ее внутренний мир менялся с ошеломительной скоростью, начиная ненавидеть и обвинять в своих страданиях только его – любимого и в сердце ненавидящего Нильса Веркоохена – ее сокровенного предателя.
***
Комментарий к Часть 64. 1.
Пока маленькие части, потому что тяжело выдавливать из себя такой “деприсняк” для сюжета. Тем более писать ТАКОЕ весьма тяжело. Части будут уже без названия, потому что скоро первая часть подойдет к концу и я их укорочу до 20-ти частей.
Спасибо, за внимание)
========== Часть 65 ==========
***
– Ты сейчас бесполезен, Нильс. Мыслишь не разумно, споришь, противишься всему, что говорю я и твои друзья. Что ты будешь делать, если тебе надо будет сейчас вылететь? Ты, стоя на ногах, уже шатаешься, у тебя нет сил, – указывает Хольгер на меня, покачав головой. Я отворачиваюсь, прикрывая лицо руками и глубже дыша.
– Я не могу отдыхать, пока она там. Как только я закрываю глаза, то вижу ее, слышу, чувствую… Я подвел Роуз, я клялся ей, а затем бросил…– отчаянно проглатываю слова, вспоминая, как эгоистично споил ее снотворным и оставил в Англии.
– Нильс, присядь, – просит отец, и я сажусь на место. Мне тяжело с ним делиться душевными терзаниями, с таким человеком не делят ничего общего. Но за эти пять дней, он доказал мне обратное.
Все мои друзья были в безопасности. Гарри с миссис Прайс в госпитале, с охранной. К Лиаму приходит доктор, и Пейн уже в силах подниматься и спускаться с третьего этажа, правда, это пока очень плохо получается – рана и швы еще свежие. Зейн, Луи, Алекса с Найлом находятся в этом же доме с достатком еды, теплоты и в полной безопасности под усиленной охраной Хольгера.
Розали единственная без поддержки, сама, да и еще в преисподней с тварями семьи Хоффманов. Как же я ненавижу их. Как же я ненавижу себя!
– Я с тобой уже много говорил. И повторю вновь: ты не виноват. Нильс, ты не мог предугадать все шаги Филигана и его сына, ты не мог знать ничего. Всякий бы так поступил…
– Нет. Никто не бросает девушек без защиты в такое опасное время, а я – бросил. Кто я после этого? – прорычал я, разъяренно смотря на отца, который обреченно опускает плечи. Хольгер может говорить все, что придет ему в голову, но я не одолею это гнилое чувство.
Если бы я прислушался к ней. Она ведь говорила, что нигде не безопасно. Она была права, а я просто заткнул уши, собрал сумки и бросил ее. Так поступают только последние поддонки. Я и есть поддонок.
– Ты самый обычный человек. Мой сын, и только, – утвердительно процедил мужчина, схватив меня за плече. С меня выбился смешок.
– Видимо, у нас судьба такая, Веркоохенов, подводить всех, кого любим.
– Мы вытащим твою девушку, как только будет что-то известно о них. Ты прижмешь каждого, я обещаю тебе.
– Никогда не давай обещаний, все равно не выполнишь…
– Да что б тебя… Нильс! Очнись! Ты нужен нам не для того, чтобы терзать себя, а действовать!
– Ты обещал найти ее – вот и ищи! Какого хрена ты докопался до меня? – рявкнул я, встав с места. Он поднялся за мной.
– Я ищу, а что этим временем делаешь ты? Ты хоть раз спустился в холл, когда все твои друзья сидели и думали, где искать девушку? Ты хоть раз прекратил жалеть себя и ее, вместо того, чтобы хоть что-то сделать?
– Заткнись, – беспомощно откликнулся я, сжав кулаки.
– Тебе никто не поможет! Распустил тут сопли, как первоклассник! Хочешь, чтобы тебя все жалели? Смотри, как бы статус твой не опустился ниже плинтуса…
Я разворачиваюсь к отцу, хватая его за пиджак и наступая, толкаю его в книжный шкаф, который пошатнулся, а несколько книг свалились к ногам.
– Я, черт возьми, не знаю где она, – прорычал я в ответ. – Я без понятия, как ее найти! – повысил я голос. – А ты мне никто, чтобы говорить, какое я ничтожество, после того, как ты убил мою мать! – горласто закричал я, сильнее вталкивая постаревшего мужчину к полкам книг.
– Она умерла не из-за меня, – прорычал он, попытавшись оттолкнуть меня, но я не отошел, все сильнее применяя свою силу. Теперь он ответит за все свои слова, действия, совершенные когда-либо.
– Ты просто отвратительный, гнилой, черствый ублюдок, который зажал деньги для нее. Ты убил женщину, ты оставил меня без матери, а она, черт возьми, любила тебя, пока ты шлялся по бабам! – я кричал так сильно, насколько мне позволял мой голос, так, чтобы он был наравне со мной, так, чтобы он запомнил ту, которую бросил вместе с еще не родившемся ребенком.
– Я был молод и глуп…
– Ты был трусом! – зарычал я, но позже я почувствовал сильный удар в живот, от чего руки расслабились, а мужчина выкарабкался с мой хватки. Я с гневом в глазах смотрю на Хольгера, который заносит руку и ощутимый удар приходится по правой щеке, которая скоро отворачивается.
– Твоя мать была глупой. Она сама ушла от меня, я никогда ее не бросал! – прогремел отец, пнув меня назад, а я, будучи слабым, падаю на пол.
– Вранье!
– Нет, сын, не вранье! Она сама ушла от меня, когда я завладел фирмами. Она не хотела большего, а я хотел. Как только она сбежала, взяв свои заначки, то поселилась на краю Бруклина, – он присел около меня, не сводя своих глаз с моих. Я, не верил в то, что слышал. – Я хотел забрать ее, и забрал вскоре силой, но твоя мать слишком упряма, оттого сбежала вновь. Я предлагал ей деньги, я купил ей дом, я следил за ней и ее безопасностью, пока она все не отвергла. Как только ты родился, выписавшись с больницы, она исчезла. Так что не вини меня о дурости своей матери.
– Я тебе не верю.
– Вы жили у бабушки, за городом, пока тебе не исполнилось шесть лет. Тогда вы переехали, и она отдала тебя в школу. И даже тогда твоя мать не отозвалась на мою помощь. Она не брала ни одного доллара на своем счету, а когда заболела… Я не знал, что она больна. Она предпочла умереть, но не взяла у меня денег. И ты весь в свою мать, такой же глупец, – прорычал отец, смотря в мои глаза. Но я все равно не верил, этого не могло быть. Она все время работала, пыталась заработать деньги, а они были перед ней! Так люди не поступают!
– Ты оскверняешь ее, она умерла из-за тебя! Ты лгун! – заворошился я, хватая своего отца, который пытается встать. Потянув его за рукав, мужчина падает, а я не жалея сил и самого отца – бью его. Хольгер так же не отстает, когда замахивается на меня. Но я не потерплю, чтобы меня избивал собственный отец, и когда я набираюсь сил, то пихаю его в сторону, и Хольгер ударяется спиной о стеклянный столик, который тут же рассыпался на осколки, а деревянные ножки сломались под весом мужчины. Я встаю, подходя к нему, и не тая своего агрессивного состояния, как можно сильнее и больше наношу удары по мужчине, который отворачивается и тянет меня на пол, заставляя вновь упасть. Наша немыслимая и не здравая драка превращается в катание по полу с кулаками.