Как только его пальцы коснулись поясницы Розали, та застыла, нервно дыша. Силы и впрямь уходили быстро с такими резкими движениями, и она устало остановилась, зажатая мужчинами.
– Как думаешь, может, мы изобразим на твоей очаровательной спинке какой-то рисунок?
Розали подняла взгляд на Нильса, который пытался одернуть державшего его Найджела, но тот лишь усмехался тщетным попыткам парня встать. Она восстановила дыхание, закрыла глаза, а открыв, смирно подняла голову, словно принимая свою участь.
Принимая то, что спускается в ад на пытку дьяволам, где она умрет в долгих, мучительных и жестоких муках.
– Как на счет кровавых крылышек? Думаю, это будет довольно символично. А ты как думаешь, Нильс?
– Филиган, прошу, отпусти ее. Она же не причем. Это же всего лишь девушка, ребенок…
– Девушка, из-за которой твое сердце разорваться, Веркоохен, –медля проговорил мужчина, касаясь огоньком ее спины, и тут же, громкий голос, крик наполненный бездушной болью, крик, от которого действительно пошатнулись стены, она закричала, и это было страшно – смотреть на нее. А Нильс сходил с ума, когда не мог ничем помочь девушке. Отдернув руку, мужчина оценил первый штрих своего искусства безжалостности, а за тем поддался вычерчивать новые изгибы на спине девушке, которая рвала горло от крика.
Тело ее погрузилось в адский котел с огнем, который перемешивал Хоффман. Она кричала и кричала, теряя голос и на четвертый штрих, что оставлял Филиган на ее спине, словно клеймо – она уже не могла стоять на ногах, бессильно качнувшись на поддерживающих ее мужчин.
Лицо Нильса все было в мученических слезах, он карал себя так, что сейчас не хотел жить. Ее боль заставляла его страдать, забывать, как дышать. Он словно остался без легких, и только сердце отдавало болью из-за ритма, разрываясь на нещадно маленькие кусочки, доставляя не меньшую боль.
– Да остановись же ты! – закричал как можно громче Нильс, но Хоффман продолжил истерзать девушку. Она попыталась закричать, но голоса не было, он просто окончательно пропал. По ее платью, белому, такому ангельскому, показались стеки крови. Ее спина была истерзана, и это был не конец… Никто не знал в этом мире большей боли, чем эти двое. Никто так не страдал и не умирал, как они.
Нильс начал кричать, когда не могла этого делать Розали, постепенно терявшая голову от этой боли, пытки. Ему казалось, что ее кожа отражается на нем, и ему было хуже с каждой секундой. Найджел поднял его голову за волосы, когда парень не мог на нее смотреть. Смотреть на то, как белое платье превращается в кровавое, как все еще ее рыдания доходят до слуха, как она открывает свои глаза и молит о том, чтобы все кончилось.
– Смотри, Веркоохен. И ты ничего не можешь сделать, ты – кусок дерьма, Веркоохен. Она лишиться жизни из-за тебя, а потом я тебя прикончу своими руками, разрежу тебя на кусочки, заставлю почувствовать страх…
Девушка в полубреду что-то мямлит, а затем слабея, прикрывает глаза… Она теряет сознание, проваливается в пропасть, в бездну. Хоффман отходит назад, пробегаясь глазами по половине спины, рассматривая кривое крылышко, которое начиналось с самого плеча и проскальзывало вперемешку с кровью до поясницы. И было ужасное отличие, на спине, где на второй половине оставалась нетронутая кожа…
– Странно. Я думал не выдержит и минуты. А тут вон, эскизы можно набрасывать, – рассмеялся Хоффман, пока девушка удерживали мужчины, с неким страхом в глазах переглядываясь.
– Ублюдок! Я убью тебя! Я уничтожу тебя, Хоффман! – задергался Нильс. Тогда Найджел встал на ноги, смело пнув юношу на пол, пока тот не мог оторвать сожалеющего и раскаивающегося взгляда с девушки.
– Ты такой же идиот, Нильс. Но знаешь, я, когда писал тебе послание… Письмо. Тогда, когда вы пробрались в мой дом… Я заранее знал, что сделаю с ней, – усмехнулся мужчина, подойдя к тумбам и уложив на поверхность уже не нужную газовую горелку. Но в замен в его руке оказывается нож с серебренной ручкой, на которой выбиты узоры.
Нильсу казалось, что он не мог еще сильнее испугаться, но все вышло как раз, да наоборот.
– Не подходи к ней! – закричал мужчина. – Не трогай! Нет, Хоффман! Лучше… лучше убей меня! – вымаливал он смерть, к которой не был расположен. Филиган остановился, посмотрел на него, улыбнулся, словно Нильс выговорил какой-то благой комплимент, а затем, не обращая внимания на громкие протесты и мольбу парня, забирает у охраны девушку. Поддерживая ее одной рукой.
– Я думаю, ежели ты ее так любишь, то остановись ее сердце от ритма жизни, твое умерет в еще больших муках. Скажи, я прав?
– Да! Вы правы! Но прошу… Я сделаю все, что вы скажите. Я дам вам денег, власть в Нью-Йорке, где угодно. Все, что вы хотите! Донован…– голос сбивается, когда его глаза смотрят на нож, которые медленно входит в живот девушки, а та даже не двигается, погруженная во тьму.
– Мне ничего не нужно, Нильс… Я уже получил все право на власть, даже на имущество Донована… А теперь я получу еще больше – твое вечное мучение, – мягко проговаривает он, и нож прорезает ее тело, пуская кровь, отчего платье полностью пропитывается кровью, ее жизнью и смертью.
– Нет! Нет…Розали…– охрипшим голосом говорил Нильс, а Найджел с больший удовольствием бьет его. Удар за ударом, боли нет, и он смотрит, как Хоффман достает из нее нож, сбрасывая тело девушки на пол.
Ее тело прогрузилось на бок, когда его взгляду открылся вид на нее со спины. Нильс тут же отводит взгляд в сторону, не находя в себе смелости смотреть на истерзанную девушку.
Нильс не заметил того, как в подвале послышались шаги, которые стремительно направились к эту комнату, где Хоффманы измывались над молодыми парнем и девушкой. Он не заметил, как около него оказался отец с незнакомыми людьми, как Найджел отскочил к своему отцу, и у каждого в руках показалось огнестрельное оружие.
Ошарашенный взгляд Хольгера увидел лежавшую на холодном полу девушку, по коже которой стекала кровь, все еще. Нильс на дрожащих ногах подвелся, шатающимся шагами начал идти, но когда он почти был готов свалиться из-за боли на пол, его поддержал Луи, который обеспокоенно посмотрел на Нильса, а Лиам ринулся к девушке, живо проверяя пульс на шее.
– Жива, пульс слабый. Вызывайте скорую, – тихо и быстро проговорил Лиам, когда за этой картиной, что пропиталась жалостью, наблюдали и люди Хоффмана, и люди Хольгера, который с гневом направлял на Хоффманов оружие. – Быстро! – прорычал Лиам.
Нильс упал около нее, дрожащими руками касаясь, девушки. Его слезы скатились по щекам, и тут же, громко, страдая от боли, ужаса, кошмара, что был перед его глазами, он взревел, подтягивая ее к себе и касаясь ее, крепко обнимает, что-то совсем непонятно и тихо шепча, колыхая, словно убаюкивая ее, пока на его руках, коже, одежде остается ее кровь.
– Повезло тебе, Веркоохен, чертовски повезло, – прохрипел Филиган, рассматривая вломившихся к нему в дом незнакомцев.
– Ты мерзавец, Хоффман! – прорычал мистер Веркоохен, когда подступил к Хоффману ближе, а его охрана все настороженней подняла пистолет, направляя его на Хольгера.
– Вам выпала возможность уйти тихо и бесследно, так пользуйтесь ее. Гляди, пташка действительно подохнет в стенах этого дома.
– Я пристрелю тебя! Я выпущу тебе кишки! Я прикончу тебя, – закричал Нильс, выхватывая их рук Луи пистолет, попробовав направить его в сторону Хоффманов, когда выстрел пришелся в потолок, из-за вмешательства Лима.
– Уводите моего сына и девушку. Давайте, шевелитесь, – скомандовал мужчина. – А с тобой, ублюдок, мы еще поговорим…
Лиам подбирает девушку, дыхание которой замедляется все быстрее и тише. Луи помогает Нильсу встать, и не смотря на его протесты, он силком тащит его к выходу. Нильс отбивается, кричит, пытается вырваться, чтобы убить его. Чтобы земля не смела, носить таких поддонков, ублюдков и мразей, таких, как Хоффманы.
– Нильс, подумай о ней, с ним разберется твой отец. Сейчас нужно спасти Розали, Нильс, ты нужен ей тут, – уговаривает его Луи, не прекращая с силой тащить парня за собой к выходу. Но до Веркоохена мало, что доходит, когда он, умалишенно с сумасшедшим взглядом метался по подвалу, а вскоре по дому, выходя на улицу.