— Это мой ребенок, и я люблю его, хватит думать, что я избавлюсь от него! — мы кричим друг на друга, и он хватает меня за руку, когда я хочу оттолкнуть его от себя.
— Любишь? Это плод, и ему от силы три недели! Розали, открой свои глаза, черт возьми! Ты должна быть уверена не только в себе, но и что вокруг тебя. Я не хочу потом успокаивать тебя и вытаскивать из разной степени депрессии…
— Открыла! И сказала свое решение: я не лечу в Манчестер! — прокричала я, толкнув его так, что Гарри, не ожидавший этого резкого движения, ударяется об свою водительскую дверцу с гневом сверкнув свой взгляд на меня.
— Упряма, как дьявол!
— Чтобы ни случилось, чтобы мне не сказали, и как бы, не обидели, Гарри, мой… ребенок, а не плод, останется во мне! И я загрызу глотку каждого, если кто-то навредит моему малышу. Не смотря на это, я хочу к Нильсу, потому что соскучилась, а не сказать о своей беременности.
— А когда планируешь просветить его? После рождения ребенка?! — сердито бросил он.
Я тяжело выдыхаю, мрачно отводя взгляд.
— Какая к черту разница, Гарри? Мне нужен только подходящий момент, а не кинематографическая мелодрама, по захвату Оскара, — процеживаю я. — Мне нужно понять только то, что я чувствую, а позже я решу, как быть дальше, — спокойней произношу я.
— А если поймешь, что не захочешь ничего иметь с ним общего? — спрашивает он, уложив руки на руль, смотря вперед, на дорогу, где проносятся сотни машины.
Я молчу, не зная того, какой может быть исход.
— Он скоро станет отцом моего ребенка, я люблю Нильса, а он меня. А дальше… мне не нужно завтра. Пока что только сегодня.
Его пальцы зарываются в волосы на голове, и он откидывается на спинку сидения.
— Я отвезу тебя только при одном условии…
— А если не соглашусь, то что? — нахмурившись, глянула я в его сторону, когда парень хмыкнул.
— А если нет, то полетишь первым же рейсом в Манчестер, — прошептал он, словно так и сделает, не обратив внимание, на мое сопротивление. А сделает ли?
— И что за условие?
— Ты не сбежишь при первой минуте или прикосновения. Если явишься — будь обязана утешить его. Он очень расклеился.
— Браво, Гарри, я в восторге от тебя и твоей преданности Нильсу. Надеюсь, на цепь не посадишь? — коварно усмехаюсь, провокационно глядя на парня. — О, не так. Давая я буду имитировать побег, а ты притащишь меня к нему, засунув кляп в рот и надев наручники… Бант голубой не забудь надеть на меня, ему понравится.
— Ты нестерпима, Прайс.
— Заведи машину и разверни ее обратно. Я хочу его увидеть, немедленно.
— Господь, дай ее ребенку характер не от родителей, а от мягкого и доброго дяди Гарри, — взмолился он, подводя глаза к потолку, пока я свои закатываю.
***
Я медленно иду за Гарри, рассматривая огромный холл гостиницы. Тут очень… дорого. Огромные потолки, шикарная люстра, кафельный пол, темно-красные и бардовые стены, с зелеными перекладинами. Большие окна, дорогие тонкие гардины.
— Нравится?
— Не очень, — покачала я головой, чувствуя дискомфорт от дороговизны гостиницы. —
У вас так много денег?
— У нас нет, а вот у отца Нильса их полно, — объясняет он. — Пойдем, нам на двадцатый этаж.
— Знаешь, я бы… не торопилась так, — трусливо проговорила я, остановившись недалеко от лифта. — Может, выпьем кофе? — предлагаю я, а Гарри удивленно разворачивается, не успев вызвать лифт.
— Ага, — кивнул он, однако, быстро понимая, в чем дело. — Кто-то испугался?
— Ничего подобного… Просто… Я еще не придумала, что скажу ему…
— Импровизируй, — отрезал он, нажав кнопку вызова лифта.
— Лучший совет, — прикусывая губу, проговорила я, увидев, как прибыл лифт. — Но, я хочу сама.
— Сама? — переспрашивает Гарри, придерживая лифт, чтобы тот не сорвался обратно вверх.
— Да. У тебя есть ключи от его номера, так же?
Парень недоверчиво прищуривает глаза, но все же, достает из середины курточки ключи от номера.
— Сколько ты там будешь?
— Думаю, не долго, а потом, возможно, зарегистрирую номер… Или поеду домой, в крайнем случае.
— Домой в смысле…
— В смысле в Манчестер.
— Я буду ждать тебя в кафе, — он указывает рукой в другую сторону холла, и я согласно киваю. В моих руках оказывается номер с четырехзначным числом, и я захожу в лифт.
— Будь нежней, — напоследок говорит он, и как только я заставляю себя улыбнуться, двери лифта закрываются. Глянув в сторону, где стена была выполнена полностью из зеркала, я вижу, как щеки покрываются румянцем, а нижняя губа дрожит.
Да и не только губа, а и руки и все тело трепещет от предвкушения. В голове смешивается густая каша неразборчивой смеси мыслей, которые душат меня. От паники, у меня потеют ладошки, а тело бросает в жар. До нужного этажа, я стаскиваю верхнюю одежду, шапку и шарф, поправляя волосы и свитер.
Лифт останавливается, и двери медленно открываются, а я набираю больше воздуха в легкие, но дышать, на самом деле, становится трудно. Выходя, я ступаю на красную ковровую дорожку. Стены бардовые, но куда приятней, чем внизу, в холле. Аккуратно развешаны большие картины, разные и очень неординарные. Цветы, настоящие, высокие. Тусклый свет.
Паника стает только больше, чем раньше, и я изучаю ключ с цифрой №1086, проходя дальше и глубже. На ручке висит красная табличка «не беспокоить». Он здесь.
Но настает момент, когда я останавливаюсь, сравнимая номер номерка ключей и номер двери, темного дерева, от которой мне становится крайне… Не знаю это чувство, может, тоскливо? Но мне хочется с ним встретиться. Прошло столько времени… Я так давно не видела его, я так давно не прикасалась к нему…
Хотелось посмотреть в его яркие глаза, прикоснуться к светлым пшеничным волосам, к гладкой коже и сильным рукам. Он всегда был так хорош… Мой ребенок будет копией нас, с такими же глазами, милейший, умный, добрый. Искренний и справедливый. У него будет лучшее детство, а мы, его родители, обеспечим любовь и ласку…
— Мисс, вам помочь? — моей руки касается девушка в униформе горничной, и я испуганно вырываю руку, отступив назад, испугавшись ее появления. Неожиданно.
— Нет. Нет, все хорошо, — быстро тараторю я. — Задумалась и только.
— Вы тут снимаете номер?
Нерешительно киваю, но она пристально оглядывает меня.
— Тогда, хорошего дня, — желает она, и, взяв небольшую тележку на колесиках, покатила ее в сторону лифта.
— Вот черт, — прошептала я, тихо вставив ключ в скважину двери, медленно и аккуратно прокручивая замок, что отпирает двери. Зачем он закрывается?
С неким сомнением, я открываю двери, и… замираю в тех же дверях. В номере темно и ужасно грязно. Нахмурившись, изучаю разбросанные вещи, какие-то порванные газеты, немного разбитого стекла сервиза, и это, безусловно, насторожило меня.
— Какого черта? Я же сказал тебе не приходить сегодня! — слышу я хриплый и недовольный голос Нильса, который был понижен на несколько октав. Сердце сжалось, желудок затянуло. Я прикрываю двери, закрыв ее на замок, парой поворотов.
Пройдя небольшой коридор, я осматриваю маленькую кухоньку, подобие гостиной, что, практически, развалена, и единую лишь спальню, которая была отделена темной аркой, зашторенной зеленым бархатом.
— Стайлс, проваливай, — послышался его громкий и гневный голос, отчего я невольно удивилась, но не вздрогнула, как это обычно бывало. Мне не было страшно, но мурашки будоражили мое тело, спину, а дрожь не как не прошла.
Выдохнув, я подхожу к плотной шторе, что закрывала, как я понимаю спальню, его временные покои. Хватит прятаться, Прайс, пора показаться и вернуть все то, что было утрачено, вернуть все то, что я чувствовала.
Руками, я подгребаю толстую приятную на ощупь ткань и открываю себе взор на еще одну довольно большую комнату и сидящего на расстеленной кровати мужчину, повернутого спиной ко мне. В полумраке, я понимаю, что он полностью одет, словно был пару часов назад на улице, а теперь, поленившись, сидит на кровати. И я явно чувствую тонкий запах алкоголя.
Черт, Нильс, что с тобой происходит?