Под номером 21 находился вовсе не кабинет, точнее, не то, что я привык понимать под этим словом. Это был застекленный балкон, нависающий над цехом с цилиндрическими емкостями, похожими на нефтехранилища. В этом аквариумном помещении стоял единственный стол, на котором, кроме ноутбука и чашки с засохшими следами кофе, ничего не было. Я порылся в шкафу, выгребая провонявшие плесенью бумаги, просмотрел некоторые из них, заклейменные регистрационным штампом с датами десятилетней давности, и ничего в них не понял. Кинулся к столу, выдвинул ящик, заваленный мелким хламом – там были электрокипятильник, пустая пачка от сигарет, расческа да вскрытая банка растворимого кофе. Мои нервы начинали скручиваться в спираль от напряжения. Я застыл посреди аквариума, глядя через стекла то на дверь, то на безлюдный цех. Снова подошел к столу, взял ноутбук и аккуратно ударил его о край стола.
По корпусу пробежала трещина. Я сунул в нее металлическую линейку, расширил трещину и, обрывая провода, выудил компьютерное сердце – жесткий диск. Затолкал его в карман, и тут до моего слуха донесся мужской голос. Я присел у стола, стараясь не шевелиться. Голос доносился из цеха, но я по-прежнему никого там не видел. Сердце колотилось в моей груди со страшной силой, кровь пульсировала в висках, и мне казалось, что меня методично лупят кувалдой по голове. Я прислушивался к голосу, стараясь разобрать, о чем же речь, и мне хотелось вырвать из груди сердце и сунуть его в ящик стола, чтоб не мешало. Я догадался приложить ухо к стеклу и смог разобрать несколько фраз:
– …больше половины украшений из золота, которые продаются в ювелирных магазинах, произведены нелегально. Этот вид преступного бизнеса необыкновенно выгоден…
Голос был ровный, спокойный, создавалось впечатление, что кто-то выступает с докладом. Грешно не послушать такую интересную речь! Я бесшумно вышел из аквариума в коридор и стал искать дверь, которая вела бы в цех. Я сделал всего несколько шагов, как увидел тяжелую железную дверь, напоминающую корабельную. Дверь была приоткрыта, и голос доносился именно оттуда. Я проскользнул в щель, прикрыл дверь за собой и стал медленно спускаться по железной винтовой лестнице. С каждым моим шагом голос звучал все громче и отчетливей:
– …нам известно, что некоторые преступные группировки добывают золото в районе Иркутска и поставляют его в наш регион самолетами военно-транспортной авиации.
Что это? Производственная летучка? Или закрытое совещание милицейских чиновников? Я продолжал двигаться на голос почти в полной темноте. Мне казалось, что воздух становится холоднее и пахнет каким-то химикатом. Я на минуту остановился, раздумывая, не безрассудство ли идти в полной темноте и неизвестно куда. Но голос манил меня к себе, словно путеводный маяк. Я находился в каком-то техническом отсеке, и, разумеется, здесь никто не стал бы проводить совещание и выступать с докладом. Вероятно, звук поступал сюда через вентиляционную шахту. А если поступает голос, то я наверняка увижу и того, кто говорит.
– …нелегальные мастерские, прикрытые вывесками всевозможных фирм, изготавливают внушительные слитки золота кучным выщелачиванием. Немного химии: золото выплавляется либо из самородков, которые добывают «черные» старатели, либо из руды посредством обработки раствором цианистого натрия, а затем адсорбируется активированным углем…
Еще какое-то мгновение я колебался, а затем подумал, что в полной темноте мне вряд ли угрожает какая-либо опасность. К тому же я почувствовал слабое движение воздуха, что придало мне уверенности. Я дошел до последней ступени, вытянул руки вперед и попытался определить, насколько велико помещение, в котором я оказался. Голос «докладчика» был уже совсем рядом. Он шел откуда-то снизу, как если бы я в самом деле находился внутри вентиляционной трубы, висящей под потолком лекционного зала:
– …мы располагаем сведениями, что криминальные ювелиры изготавливают из готовых слитков золотую проволоку, которую потом в подпольных цехах наматывают на роторы бытовых электроприборов. Эти электроприборы с центнерами чистого золота легально уходят за границу, в частности в Турцию, через наш морской порт…
Я осторожно шагнул вперед, выставив руки. Мне показалось, что я сошел с широкой и выгнутой полукругом ступеньки на идеально гладкий пол. Ха-ха, а не сцена ли это? Я не ощущал под своими подошвами ни шероховатого песка, ни стыков кафельной плитки, ни мусора. Это было что-то необычное. Я присел и провел по полу ладонью. Готов был поспорить, что я стоял на отполированном металле. Я сделал еще один шаг, и меня охватило чувство легкой паники. Здесь абсолютно отсутствовал какой-либо свет. Я ничего не видел, кроме гротескных белых и сиреневых пятен, которые рождал мой взбудораженный мозг, соскучившийся по зрительной информации.
Еще шаг. Я уже жалел, что сошел с лестницы, которую безнадежно потерял в кромешной тьме. И почему я не прихватил с собой зажигалку? Источник огня всегда должен лежать в кармане каждого человека, независимо от того, курит он или нет. Огонь – величайший дар человечеству, бесценное достояние, кровь цивилизации! Мне бы только крохотное пламя, только бы на одну минуту…
Вдруг с утробным рычанием, переходящим в вой, запустился какой-то ротор, и пол подо мной дрогнул и стал опускаться. Я бы немедленно кинулся бежать, если бы знал, куда именно. Мне ничего не оставалось, как присесть и на всякий случай прикрыть голову руками. Что это, лифт, сработавший автоматически под моей тяжестью? Или поршень гигантского насоса? Но я не успел не только ответить на эти вопросы, но и спросить себя обо всем, что меня в это мгновение интересовало.
Движение прекратилось так же внезапно, как и началось. Ослепительно, подобно разорвавшейся бомбе, надо мной вспыхнул свет. Мои незащищенные глаза, не готовые к такому чудовищному удару фотонов, ослепли. Я схватился за лицо руками. Свет будто плетью стеганул меня по зрачкам. Боль была невыносимая. Слезы, словно кровь из рубленой раны, хлынули из глаз и тотчас просочились меж пальцев.
Я стоял неподвижно, мыча от боли, крепко прижимая ладони к лицу. Жар светильников нисходил на меня, словно горячий душ.
– Извини, я забыл предупредить тебя, что включу свет, – сказал кто-то сверху.
Я медленно оторвал ладони от лица и, щурясь, огляделся. Я стоял на дне огромной цилиндрической емкости, металлического резервуара, этакой гигантской кастрюли, стены и дно которой зеркально блестели, и она была залита по самые края ярчайшим светом. Самый центр пола венчала серебристая магнитола, из ее динамиков продолжал выплескиваться голос «докладчика». И больше здесь не было ничего, только идеально гладкая, замкнутая кольцом стена, в которой моя фигура отражалась в виде рваных, гиперболично растянутых пятен. Я поднял голову. На краю колодца стоял майор с оторванным погоном.
– Выполняю свое обещание, – сказал он, постукивая подошвой ботинка по краю резервуара. – Отдаю запись бесплатно. Это мое выступление на закрытом совещании в Министерстве внутренних дел. Впечатляет?
– Впечатляет, – согласился я.
– Нет, – весело ответил майор и покрутил головой. – Пока еще не впечатляет. Знаешь, когда она по-настоящему впечатлит, да так, что даже дух перехватит от волнения? Когда ты узнаешь, что в этом докладе я с ювелирной точностью и во всех деталях обрисовал принципиальную схему… Чего? Ну-ка, догадайся! Схему чего? А?
– Своего собственного бизнеса, – ответил я и присел у магнитолы.
– Браво! – воскликнул майор. – Браво, частный сыщик Кирилл Вацура! Снимаю шляпу перед твоим талантом. Я знал, что ты умный и чрезмерно дотошный, и потому так старательно охотился за тобой. Жаль, что ты не видел этих тупых генералов, которые слушали, как я раскрывал им свою самую страшную тайну. А потом аплодисменты, внеочередное звание, повышение по службе… Знаешь, в тот день я, как и ты, тоже почувствовал себя великим артистом…