Кормить меня стали хуже, но это было сущим пустяком, ибо в подземелье я понял, что обладаю очень острым слухом, отменным зрением и превосходным обонянием. А еще появилось время обдумать сложившуюся ситуацию, расставить все по полочкам, так сказать, чем я и занимался в течение следующего месяца. Меня не беспокоили. Всегда бы так...
Тогда-то я и придумал себе имя — Ши. Литаэль называл меня вещью, Матильда — мальчик, или малыш, охрана — выродок и тварь. Некоторые слуги — бедняжка, а я для себя буду — Ши. От слова Шиповник, Матильда однажды принесла мне ветку с белоснежными цветами, а потом дала попробовать и чай.
Так, что-то я отвлекся.
В темнице я прожил еще девять лет. Меня продолжали кормить, поить, одевать и даже позволяли раз в месяц помыться. Но я продолжал сопротивляться каждый раз, когда меня вели в лабораторию.
Теперь охране разрешалось бить меня, и они никогда не упускали такой возможности. Оказалось, что кожаной перчаткой запросто можно разбить лицо, а кованые сапоги ломали ребра с одного удара. Эльфы из охраны наслаждались, избивая никчемную вещь. Такой злобы и ненависти я не ощущал даже во время экспериментов, когда лежал на столе, привязанный, распятый, без надежды на снисхождение. Тогда-то я и понял, насколько мерзопакостными и бездушными могут быть самые красивые создания на земле.
Факт.
Ужасные на вид существа, иногда подобны богам в своей доброте.
В богов я не верил, а верил я Зику - обожженному полукровке эльфу и бывшему солдату, что был моим тюремщиком. Он носил мне еду, разговаривал со мной, отпускал скабрезные шуточки и давал одеяло в суровые зимы. Еще любил трепаться о своем военном прошлом, вспоминал битвы, попойки, женщин. Мог часами рассказывать мне об оружии.
Зик был ужасающе страшен — магический ожог покрывал половину его тела и лица, в правой глазнице, закрытой повязкой, - пустота. Над лысым черепом торчали его длинные эльфийские уши, тонкие губы кривились в циничной усмешке, а единственный глаз всегда горел темным красным огнем. От смешения темной и светлой крови, его кожа имела густой коричневый оттенок.
Жуткий хамоватый тип, который, однако, заменил мне и собеседника, и отца, и учителя на целых девять лет.
Когда я спросил, почему его ожоги не заживают, ведь у эльфов самоисцеление в порядке вещей, он расхохотался каркающим смехом, показав внушительные клыки и идеальные белые зубы:
— На мне проклятие, Ши. Мамаша, родив меня, прокляла мою темную кровь. Вот и получилось, что я излечился на половину, а дальше — никак.
— А можно снять проклятие? — меня действительно интересовал этот вопрос.
— Можно, только для этого надо быть сильнейшим магом уровня магистра, малыш. Такие волшебники обычно не занимаются лечением старых солдат, — ответил Зик и, бренча ключами, потопал в свою каморку.
А я впервые подумал о том, что даже близкие родственники бывают жестоки друг к другу.
В целом, жизнь у меня была веселая, да и сейчас не жалуюсь. Все девять лет, что я провел с Зиком, пошли мне на пользу. Он научил меня играть в карты, материться и курить травку, ту самую, которая — ши. К сожалению, дурман на меня не подействовал и обещанного кайфа я не получил, но было познавательно. Да...
В общем, сидел я в своем подземелье, пауков пересчитывал, да с крысами разговаривал. В ненавистную мне лабораторию таскали теперь меньше. Сначала не задумывался, с чего такие перемены, но краем уха услышал, что приехал с проверкой высокопоставленный эльф. Дескать, до столицы слухи дошли о здешних магах, творящих не совсем подобающие для светлых вещи. Уж кто там донес эльфийским властям о творящихся во владениях Литаэля бесчинствах, не знаю, но после этого меня месяц из камеры не дергали, а я и рад был. Мы с Зиком сутки напролет в карты резались, через дверь. Он мухлевал по-страшному, но я все равно умудрялся выигрывать. За выигрыши, меня на помывку водили не раз в месяц, а каждую неделю. Вот это было блаженство, ощущать себя чистым! Просто сказка!
Бежать я не пытался, не хотел подводить друга, он, конечно, еще тот пройдоха, но сердце у него доброе, а предателем становиться не хотелось. И так вокруг было полно всякой мерзости.
Пока наслаждался водными процедурами, проверяющий из столицы уехал из нашего захолустья, а Литаэль заявился ко мне и бросил под ноги бумажку с гербовой печатью. Судя по вензелю, бумага принадлежала канцелярии одного из принцев правящей династии.
— Возрадуйся, вещь! Ты был признан редкой зверушкой и приравнен к редким животным. Высочайшим повелением тебя надлежит охранять и предоставить проживание в резервации. Специально для этого выделена территория, включающая в себя замок Моринокио и прилегающие к нему окрестности. С этого дня ты будешь жить там, на самой окраине земель светлых эльфов. Сбежать не сможешь, на тебя оденут магический ошейник, чтобы не смог выйти за границы отведенной тебе территории, — маг злорадно ухмыльнулся и, присев на корточки, взял меня за подбородок тонкими, жесткими пальцами. — Места на пробежку по лесу тебе хватит, зверушка. Но помни, магическая защита не даст тебе уйти далеко. Твоя способность не сработает, так как сама земля тебя не отпустит, пока ошейник будет на твоей шее. Будешь жить в полном одиночестве! Еду и одежду станут привозить раз в год! Можешь ликовать! Ты же хотел выбраться из башни? Твоя мечта сбылась.
— Благодарю, — произнес я спокойно, пряча документ за пазуху. Теперь хотя бы зверушка, а не вещь. Прогресс, однако.
Литаэль отпустил мое лицо, вытер руки о штаны и сказал напоследок:
— Ты все равно бездушная тварь и самое мое большое разочарование. Мой позор! Тебя забудут!
О да! Я хотел больше всего на свете, чтобы обо мне забыли, а еще я жаждал, наконец, вылезти наружу.
Маг хлопнул дверью, через час на меня надели широкий железный ошейник, покрытый вязью магических рун. Немного не по себе стало, страшно. И интересно. Успел попрощаться с Зиком, старый солдат даже всплакнул малость. Я поцеловал его в изъеденную огнем щеку и шепнул, что мы еще увидимся. Так говорило мне сердце.