Не могу не вспомнить вечер, посвященный 85-летию Григория Померанца. Кто-то из зала поинтересовался, в чём заключается его основное противоречие с Солженицыным. И Григорий Соломонович ответил, почти не задумываясь: «Он знает, как надо». Во многом именно с этим были связаны противоречия с Солженицыным и у Андрея Синявского. Кроме того, как отмечает Гофман, Шаламов, «органически не принимая нравов рыночно-меркантильно го толка, полагал, что социалистическая система может быть совместима с человеческими правами и свободами в их полном объёме». И здесь нельзя не вспомнить Андрея Сахарова с его теорией конвергенции, к которой так никто и не прислушался. И опять же нельзя не вернуться к тезису Синявского о именно стилистических, а не политических разногласиях с советской властью.
Не берусь судить, насколько конвергенция была бы жизнеспособной, но она, по крайней мере, открыла бы путь к дальнейшей эволюции. А это важно. Потому что революция – всегда губительна. Губительна, прежде всего, потому, что варварски разрывает связь времён, выбрасывая на свалку истории все, что кажется ей неугодным. Не случайно киевлянин Гофман, на глазах которого произошла новая революция, приводит слова известного литературоведа Ефима Эткинда, много лет прожившего за границей: «На Западе нередко сталкиваешься с полным отрицанием того, чем жила интеллигенция Советского Союза на протяжении почти шестидесяти лет, – всей созданной ею гуманитарной науки и литературы, всех её поисков, если только они не носят явно оппозиционного характера. Некоторые из наиболее радикальных “заграничных русских” закрывают глаза на интеллектуальную жизнь советской страны, <…> словно в течение всего этого исторического периода имело место только одно: насилие партийно-государственной власти над умами и душами граждан. Это – вульгаризация, а значит, искажение реальности, ведущее к ложным выводам и логическим тупикам».
Да, вульгаризация истории приводит к ложным выводам и логическим тупикам. Потому что в разорванном времени невозможно понять ни прошлого, ни настоящего.
Ефим Гофман написал серьёзную, глубокую книгу. Поэтому он просто не мог не выйти на глобальные проблемы нашего времени. И вышел, пытаясь решить сложнейшую задачу: опираясь на литературные произведения, достичь пространства подлинной свободы и заново сшить разорванное время.
На сегодняшний день
Эта вечная интеллигентская рефлексия… Хватит рефлексироватьу, пора действовать…
Раздражённые реплики подобного рода уже на протяжении ряда десятилетий непрестанно раздаются то там, то сям. То – в частных беседах, то – в масс-медиа.
Так уж сложилось, что рефлексия сейчас не в чести. Престижны совсем иные человеческие проявления: деловитость, целеустремлённость, предприимчивость. Волей-неволей на эту ситуацию приходится реагировать всем, кто занимается той или иной формой интеллектуальной деятельности.
Степень своей причастности к среде интеллигенции определять не берусь. В любом случае, однако, не мыслю своего существования без рефлексии. Уклоняться от неё в угоду тем или иным доминирующим общественным тенденциям я принципиально не намерен.
Более того, непрестанно ощущаю, что работа над статьями и эссе, предлагаемыми сейчас читательскому вниманию, для меня как раз и является продолжением непрекращающейся рефлексии, то есть попыток разобраться в самом себе, в особенностях своего собственного мировосприятия. Не столь важно, является ли поводом для таких попыток в каждом, отдельно взятом, случае литература или же – совокупность тех или иных эстетических, интеллектуальных впечатлений, или же – проблемы общественной жизни, борьба идей.
Потребности в самовыражении и самопознании насущны для любого человека. Пути их удовлетворения, вместе с тем, могут быть самыми различными, и универсальных рецептов в этом смысле нет. Для кого-то подобным путём могут стать, к примеру, музыкальные занятия. В моём же случае всё сложилось иначе и, будучи музыкантом по образованию, я всё более и более отчётливо осознавал, что по-настоящему понять и выразить себя мог бы на ином поприще.
Чтение и размышления над тем, что читаю – эти процессы являются неотъемлемой частью моей жизни. Литературной критикой, публицистикой целенаправленно занимаюсь уже в течение примерно пятнадцати лет. И нисколько не жалею, что в какой-то момент пошёл именно по этому пути.