Бриз дул по зарастающей поляне, заставляя что-то двигаться внутри разрушенной хижины. Он поднял световой меч, но не зажег его. Движение не походило ни на одну из многих разновидностей хищников Кашиика. Это был кусок ткани, трепещущий на ветру. Наклонившись вперед так, что его голова оказалась в тени, он увидел остатки длинного гобелена, обернутого вокруг необструганной доски. На нем был символ стилизованной охотничьей птицы, возможно, с крыльями и гордо поднятым клювом.
Странное чувство отозвалось в нем дрожью, как если бы он встретился с чем-то из другой вселенной.
Неспособный останавливать себя, он ступил в темноту развалин и потрогал засохший символ пальцами левой руки. Все вокруг было в беспорядке от сломанной мебели и гигантских нитей паутины. Воздух был прохладным. Он вдруг почувствовал чувство удушения и клаустрофобии. Он вернулся к двери, как если бы хотел сбежать, и остановился при виде маленького синего кристалла, лежащего на земле под его ногами.
Дрожа, он опустился на колени, чтобы рассмотреть его поближе. Мерцающий драгоценный камень был размером с сустав его мизинца и не был ничем похож на фокусирующий кристалл светового меча.
Его голова заполнилась вопросами и предположениями. Почему его влекло к этому месту? Что случилось здесь, и значило ли это что-нибудь для него вообще?
И он погрузился в видение, более яркое, чем любое, виденное им прежде.
Кашиик пылал. Пожарища были видны даже из космоса, равно как и огромные клубы ядовитого дыма, отравлявшие воздух. Кольцо имперской блокады вокруг планеты было сплошным и непреодолимым. Любопытные на планету не допускались, беженцы не выпускались. Единственные, кто перемещался на поверхность и обратно, были имперские штурмовики.
И он.
Шаттл, несущий его, приземлился на утесе, на краю глубокого, синего залива. Сражения бушевали вокруг него, поскольку мятежники Вуки сражались с имперцами на шагоходах, не заботясь, что это было безнадежно с превосходящим численностью противником. На огромных лесных фортах под навесом происходила переброска бойцов сопротивления и боеприпасов на участки, где проходило самое жестокое сражение. Энергетическое оружие изо всех сил пыталось пробить вековую кору зрелых врошир-деревьев.
Ученик увидел все это словно во сне. Он был частью сна, но не участником этих событий. Хотя он попробовал говорить и поворачивать его главу, он не мог. Видение не позволяло ему изменить то, что уже случилось.
Уже случилось или должно случится? Была ли это судьба, вернуться на Кашиик по приказу своего Господина и навсегда разобраться с Вуки?
Он махнул одной рукой в черной перчатке, чтобы открыть люк. Трап уже выдвигался. Тяжело шагая по планете, он стоял с руками по бокам и представлял себя не понаслышке. Его черный плащ развивался на горячем, пепельном ветру.
Что то было с ним не в порядке. Его чувства были приглушены, каким-то образом отфильтрованы, как если бы он смотрел на мир через искусственные средства. Конечности чувствовались отдаленно, онемело. А звук его дыхания был напряженным, почти механическим…
Офицер Империи подбежал к нему.
– Лорд Вейдер, – он задыхался. – По прибытии мы попали в засаду, но в этой ситуации…
– Мне неинтересны ваши оправдания, командующий, – сказал ученик голосом его Учителя. Вокруг них на земле повсюду лежали тела имперских штурмовиков. – Я нахожусь здесь с собственной миссией.
Оставив потеющего чиновника, ученик в одежде Дарта Вейдера, последовал дальше.
С каждым шагом его тяжелых ботинок, он вздрагивал. Ничто не могло сдержать его роковой марш. Его не заботило, видел ли он прошлое глазами его Учителя или видел свое собственное будущее, что он тот, в кого был помещен помимо своей воли принудительно, чтобы стать Дартом Вейдером, путем странной хирургической замены. Но он был уверен, что он больше не хотел этого видеть.
Его поле зрения стерлось. На него летел большой, вращающийся топор, взявшийся из ниоткуда. Его левая рука двинулась, отклоняя его энергией темной стороны. Его правая рука вытянула и зажгла одним быстрым движением световой меч. Повернувшись, он оказался перед тремя солдатами вуки во главе с огромным представителем этой разновидности с рычащим обликом и легкой броней на темно-коричневом меху. Рев существа был почти физически болезнен, даже через его ослабленные чувства.
В прошлом или будущем его конечности двигались с силой и уверенностью, направляя световой меч к пластинам, топору, затем выдвигаясь вперед, чтобы встретить берсеркера грудью. Два удара разделили воина на куски, не оставив ни царапины на его черной броне. Два других вуки выглядели не лучше.