— Можно… я тебя поцелую? — прошептал Малфой, уже почти касаясь губами ее губ.
Гермиона, не в силах выровнять дыхание, растерянно произнесла:
— Ты… что… спрашиваешь у меня… разрешения?
— Да… — низко, ласково, и вдруг: — Гермиона…
Они испугались. Оба. Задержали дыхание. Ее имя на губах — немыслимо. Странно… Оно тает на них.
Зовет.
Гермиона смотрела в глаза Малфоя, ища хоть какой-нибудь подвох. Но не видела. Стало невозможным сопротивляться, когда Драко так близко и… хочет ее. Она, будто кожей чувствуя их бьющиеся сердца, закрыла глаза и обронила:
— Нет.
Гермиона была уверена, что раньше Малфой уже целовал ее…
До этих мгновений.
Этот его едва уловимый стон, этот вздох — все стало иным. Он не просто касался ее губ. Он искал в них утешение, счастье, надежду. И Гермиона чувствовала их на вкус. Как и его желание. Такой восхитительный вкус, приближенный к любви… Потому что — о, боже — так похожий на нее.
Гермионе не верилось, что Драко целует ее так... Его язык… Он мягко скользил по губам, встречаясь с ее языком. Пробовал её. Будто впервые. С нежностью. Со страстью. Это были невероятные и единственно ценные мгновения. Так казалось…
По тому, как трепетно Драко прикасался к лицу, к волосам... По тому, как целовал ладонь Гермионы, когда она кончиками пальцев ласкала его скулы. По тому, как он возвращался к губам. Это длилось так долго, но его руки ни разу не коснулись более чувствительных мест. Ни разу.
Но именно теперь Гермиона очень ясно почувствовала, что готова отдаться этому Малфою. Это было нетерпение сердца, а не тела. И как только Драко опустился на колени, руками обхватил ее ноги и уткнулся лбом прямо в них, Гермиона сама поймала себя на слове:
— Драко… — никаких усилий. Только желание. — Я… я...
Он сразу поднял лицо, и во взгляде читалось не только возбуждение, но и отрицание. Гермиона почувствовала, как ее сердце подскочило.
— Думаю, пора остановиться, иначе произойдет непоправимое, — твердо заявил Драко. И в этих его словах не было ни капли сомнения. И речь шла не только о неизбежной близости. Запретные для Малфоя слова… они пытались пробиться сквозь стену страха.
Гермиона резко вскочила и, пытаясь всеми силами справиться со слезами, закричала:
— Так это был тактический ход? Всё, что тебя волнует, это проклятое пари?!
Сбитый с ног неожиданным движением Грейнджер, Драко поднялся и, стараясь говорить мягче, произнес:
— Проклятое?! Интересное замечание. Об этом я и хочу поговорить. О споре.
— Нам не о чем разговаривать, Малфой! — все еще кричала Гермиона. Ей было больно, потому что вдруг показалось, что между ними нечто большее. — Я ухожу.
Она бросилась к каминной полке, на которой лежала заветная книга, но Драко опередил беглянку. Он сжал Гермиону в объятиях и, стараясь сохранять спокойствие, пытался достучаться до нее сквозь обиду:
— Грейнджер, да дослушай ты меня! Я говорил про себя! Про. Себя. Будем считать, что я проиграл! — громко воскликнул он. И уже тише: — Наш спор закончен. Только тебе… придется изменить свое условие.
Пораженная до глубины души, Гермиона не могла произнести ни слова. Она перестала, наконец, вырываться.
— Я не трону тебя больше, только скажи, — тяжело дыша, прибавил Драко. Он не хотел услышать подобное, но так было нужно. Он чувствовал. И несколько минут назад четко понимал, что еще чуть-чуть, и случится… всё.
Но Гермиона молчала. И Малфой решил обезоружить ее искренностью:
— То, что я чувствую к тебе, это нечто особенное. И лучше я буду жалеть о том, что сделал, чем о том, что даже не попытался. Я думаю, стоит дать нам шанс. — «Ушам своим не верю: нам!» — И так уж вышло, что мне он нужен больше, чем тебе, — говоря это, Драко надеялся на чудо. Больше надеяться было не на что.
Гермиона все еще не могла говорить.
— Мне было непросто остановиться, поверь. Но этого не должно случиться сейчас. Сегодня. Черт, Грейнджер! Еще совсем недавно я бы... Но теперь… давай рискнем!
— Поверить не могу... Так мы теперь встречаемся? — мечта вдруг стала явью, и это выбивало из колеи.
— Не для всех, я думаю... Мне с плохой репутацией жить легче, вот только… — Драко замолчал.
— Что «только»?..
— Если я ошибаюсь в своих предположениях, всё станет слишком сложно. Для тебя — особенно. И…
Гермиона вдруг поняла, к чему он клонит.
— Малфой, про скрытность — это мне решать.
— Не перебивай, — резко сказал он. — Есть еще кое-что… Можешь мне не верить, но по непонятной причине я плохо контролирую себя, когда ты со мной.
— В каком смысле? — Гермиона заволновалась.
— В нестрашном, — Драко изобразил улыбку. — Я имею в виду то время, когда ты будто воск в моих руках. Не делать этого я не могу, потому что... хочу, и тебе нужно сдерживать меня любыми способами. Я ведь Малфой, — его взгляд слегка потускнел, понимая, что вряд ли Гермиона уловила скрытый в этих словах смысл. И он был. В проклятой крови.
— Ты думаешь, только тебе приходится себя сдерживать?
— В тебе я уверен, Грейнджер. Ты — особенная.