— Поверь мне, это вполне реально. И я прямое этому доказательство.
— Доказательство чего? Векового обмана? — она возвела глаза к потолку, задыхаясь от великой несправедливости. — Что вы за род-то такой!
Так Драко играл с ней буквально?..
— Грейнджер, выслушай меня...
— Малфой, это подло! — вспылила Гермиона, покрываясь невидимыми иглами.
— Это не мой выбор, я не могу это контролировать!
Грехи отцов.
— И ты говоришь мне об этом только сейчас?! — ненадолго прикрыв глаза, выпалила она. — Когда я?.. — «...влюбилась». - Да как ты мог столько молчать! Черт, ты же Малфой!
Гермиона невольно сжала кулаки.
— Но ведь говорю! — взорвался Драко.
— Сто баллов Слизерину за смелость!
— Прекрати, — Драко знал, что просто не будет. — Да, я — истинный Малфой, но я решил рассказать тебе об этом, пока дело не зашло слишком далеко.
— А ты считаешь, что это не далеко? Не далеко?! — от высоких нот заложило уши.
Гермиона шагнула навстречу — стремительно и громко. Драко не двигался, ожидая удара.
Но его не было.
— Так зачем же сейчас признался? — злые духи подчинили ее себе без спроса.
— Не поверишь, Грейнджер. Совесть…
— Ты прав, сейчас я тебе не поверю. Как тебе можно верить?! — сердце сжало в дьявольские силки. — Чему, вообще, теперь можно верить?
Гермиона заходила по комнате темным маятником, восклицая:
— Ты хочешь сказать, что всё, что я чувствую рядом, это… любовный бред?!
— Я не знаю, — шепнул Драко, покрываясь холодным потом.
— А что знаешь? — язвила Гермиона. — Нет, я ушам своим не верю! — протестовала она. — Так я околдована с первого дня?
— Я не знаю, — прикрикнул он. — Даже здесь есть исключения! Ты сильная, до тебя ни одна девушка не могла устоять передо мной.
Глаза Гермионы вспыхнули от ярости:
— Ты что, хвастаешься?!
— Нет, нет и нет! Я просто пытаюсь сказать, что ты особенная.
— Кажется, подобное я уже слышала. Так вот в чем дело… И зачем надо было это начинать, я не понимаю? Чтобы всё оказалось ложью?! Говоришь, я — зеркало? Значит, твои эмоции тоже бред?!
— Я и пытаюсь это понять. Это очень важно для меня, — важнее страха расплаты. — Это фамильная черта: не уметь отличать подделку от оригинала.
— А стоит ли?! — в голосе царила обида.
— Для меня стоит, — лицо Драко выражало надежду.
— Но мое сердце — не игрушка, Малфой! Я тебе не подопытный кролик!
— Только ты сама в состоянии различать собственные эмоции, и, скорее всего, моей крови неподвластна.
— А я не хочу никаких «скорее всего»! — Гермионе хотелось сбежать. — Что, прикажешь так и жить, сомневаясь друг в друге? Это же пытка! Сердечная мука… Вы сами себя наказали! Кларисс тут ни при чем.
— Но я этого не просил! И я почти уверен, что единственный, кто на это пошел до того, как… Желание открыть тебе правду до близости — это вторая причина.
— Ну и зачем?! Попользовался бы моей подавленной волей в полной мере! Ты же собирался…
— Черт! Но не сделал ведь! Ты должна решить, что ты чувствуешь. Сама. Как и я. И в этом я не могу тебе помочь.
— И я тебе не могу, Малфой!
— Это я и без тебя знаю!
Они ссорились. И злились. Не в первый раз в жизни, но в первый раз за то время, что были вместе. Призрачный шанс рассыпался вслед за преступной тайной, увлекая их за собой. Им было гораздо больнее, чем раньше. Намного больнее. Особенно — Гермионе.
Малфой ощущал это. Свою боль. Её. И он всё еще чувствовал… страх. Оттого, что это конец всему. И есть только три слова, которые способны собрать их самих по кусочкам. Но если наплевать на родовые запреты, а Гермиона все равно уйдет…
Драко обречен.
Ее слова резали будто ножом:
— Подожди, если мое чувство — настоящее, а я — зеркало из-за вашей проклятой крови, то никто не может дать мне гарантий, что и ты чувствуешь то же самое!
— Не может, — грустно, на выдохе произнес Драко. — Но иногда, чтобы быть счастливым, нужно рискнуть, даже я это понимаю.
— А ты готов хоть чем-то рискнуть? Хоть чем-то… И не моим сердцем!
Этого вопроса Малфой боялся больше всего.
— Ради тебя я готов отказаться от яда, ведь именно так называла это Кларисс.
— Так от него можно избавиться? — глаза Гермионы испепеляли.
— Да, но это может быть опасно.
— Может быть?! А может и нет?! И ты до сих пор этого не сделал? — («Хотя он же Малфой!») — Так почему не сделаешь теперь? — ведь тогда сердце перестало бы ныть. — Немедленно...
— Я боюсь! — стены дрогнули от признания.
Драко побелел больше прежнего.
На несколько секунд оба замерли. Вдохнули надежду... Выдохнули.
— Чего? — с предыханием спросила Гермиона, чувствуя, как ноги становятся ватными.
— Потерять тебя. А еще — сойти с ума. Забыть обо всём, что у нас было! Вариантов — масса.
— Причем тут твой рассудок? Я не понимаю.