— И что такого? В ваших интересах защищаться как следует. И уверяю, что ни один из секретов даже такая способная ведьма, как мисс Грейнджер, вытянуть не сможет. Только то, что вы сами позволите. Вы же волшебник, а не магл! Представьте что-нибудь нейтральное. Например, полёт на метле.
Гермиона с волнением изучала Драко. Сегодня он выглядел не таким подавленным, но всё таким же равнодушным.
"А чего ты ждала? Ты ж его бросила", — она подняла палочку и произнесла:
— Легилименс!
В следующее мгновение в голове промелькнула знакомая слизеринская спальня, Астория на кровати, звук Воющих чар... И впрямь, ничего нового, события той ночи известны до точки. Только теперь картина того, как Драко занимался любовью, причиняла острую боль. Будто Астория обокрала Гермиону, лишила чего-то невосполнимого, отняла часть души. Хотелось прогнать видение, чтобы сделать вдох полной грудью, но вдруг всплыла пара фраз:
«Эта хищница глубоко запустила свои когти, милый! — Всё, что могу, я предупреждал. Ты знала, на что шла...»
Довольное лицо Драко говорило Гермионе о том, что он намеренно не сопротивлялся заклятью, но о случайно промелькнувших голосах, к удовлетворению дуэлянтки, не знал.
— Ну что? — полюбопытствовал Дамблдор. — Ощущение незабываемое, правда, мисс Грейнджер?
— У меня ничего не получилось, — посетовала она. — Мистер Малфой — достойный соперник, и я вынуждена с этим согласиться. Всё было как в тумане. Можно мне попробовать еще раз?
— Если мистер Малфой не против, — профессор посмотрел на Драко.
Тот молча кивнул.
— Тогда, мисс Грейнджер, — обратился к ней преподаватель, — прошу вас: невербально. Вы ведь почти выпускница, причем весьма одаренная.
Противники молчали и смело смотрели друг другу в лицо.
Драко не сомневался: Гермиона солгала Дамблдору. Так почему она хочет увидеть все снова? Что за очередной гениальный план у нее созрел? Или дуэли будят в ней ведьму? В магловском понимании, конечно. Предчувствуя подвох, Малфой не собирался поддаваться.
Гермиона максимально сосредоточилась, собралась; она ждала, пока отчаянное желание не поглотит ее целиком, и в следующее мгновенье палочка взметнулась в воздух — Драко отшатнулся. Сознание его помутилось, кровь обожгло, и, стараясь удержать равновесие, он осел на пол. Но Грейнджер не отпускала, сверля голову нещадной магией. Секунду спустя мозг накрыло такой болью, что комната поплыла, и он отключился.
Гермиона, повинуясь порыву, бросилась к Драко, но Дафна, вбежавшая по лестнице, лишь оттолкнула ее:
— Что ты позволяешь себе, грязнокровка?!
— Мисс Гринграсс, — резко прервал Дамблдор, — вы забываетесь! Останетесь для беседы после занятий, — и уже обращаясь к остальным, он добавил: — Успокойтесь, заклинание здесь не причем, окклюменция не вызывает ничего подобного. Мистеру Малфою, скорее всего, нездоровится, я провожу его в больничное крыло.
— Не стоит, профессор, — воспротивился очнувшийся Драко. — Вы правы, я просто забыл позавтракать и переутомился. Но всё в порядке.
И он, действительно, довольно легко поднялся.
— Вы в этом уверены? — с недоверием спросил Дамблдор, — я отправлю с вами кого-нибудь другого, если вас смущает мое присутствие.
— Не стоит беспокоиться, до конца занятий осталось всего ничего. До обеда, я думаю, доживу.
— Если вы так считаете, мистер Малфой... — профессор пожал плечами. В конце концов, тот совершеннолетний, а он не Люциус. — Так, Поттер и Уизли, прошу вас подняться. Следующие: Долгопупс и Финниган. Мисс Паркинсон и Булстроуд, готовьтесь.
* * *
Последним предметом было сдвоенное зельеварение, но вместо того, чтоб внимательно следовать указаниям из учебника, Гермиона целиком ушла в картинки, что обрушились на нее в дуэльном клубе. Удивительно, но мысли Драко, как кинопленка, невероятно бегло мелькали в голове, отпечатываясь там намертво. Сумасшедше-прекрасные, яркие, теплые, окутанные страстью моменты переплелись с расставанием. И будто что-то потрескалось от него, лишив их неповторимости. Растерянная, но счастливая от увиденного, Гермиона размышляла о том, почему воспоминания были столь обрывочны. Местами — просто расплывчатые беззвучные пятна. Драко тяготился собственным признанием, поэтому минуты душевной близости и любви словно заволокло черным туманом. Память, очевидно, начинала изменять своему обладателю, что означало лишь одно: Обливиэйт тут не при чем, ему хуже. Не исключено, что бесповоротно. Неужели он из принципа не хочет признаваться вездесущей сердобольной Грейнджер? Ведь они уже не вместе. И почему это происходит только теперь?
Ответ пришел сам собой. Это снизошло озарением: из-за нее. Потому что ее любви не было рядом! Она, Гермиона, своими поступками позволила яду набрать силу, оставив Малфоя без защиты. Как же глупо было поверить Люциусу! Вдруг стало совершенно очевидным, почему Драко потерял сознание оба раза. Произошло что-то особенное. Такое, что яд почувствовал угрозу, исходящую от Гермионы, причем в первый раз очень мощную. Должно быть, она сильно ранила его, будто врага, но не смогла уничтожить до конца. А теперь, когда алхимическая зараза начала набирать силу, процесс грозил стать необратимым. В дуэльном зале яд ощутил опасность слабее, но все равно оборонялся от Гермионы, пытаясь уберечь свою подлую сущность и не дать всё понять. Но он ее, определенно, недооценил. И плевать на пергамент! Возможно, он лжив, и никакого раскаяния перед лицом смерти не было! Всё нутро утонуло в разочаровании собой, в бесконечном желании обнять Драко... Но он не примет ее саму, не примет её жалости, гордость не позволит.