— Ты уверена?
— Ведь я рядом, он будет экономить силы и разрушать тебя изнутри осторожнее, надеясь, что все-таки успеет довести дело до конца.
— Звучит не слишком утешительно…
— Прости, это я во всем виновата.
Гермиона снова почти расплакалась.
— Вот только не надо!.. Прошу тебя. Так уж вышло. Я же не умру.
— Ты не хочешь сказать, что с тобой? Ты же знаешь, правда?
Драко молча кивнул.
— Ты всё равно узнаешь, — со вздохом произнес он. — Лучше я тебе покажу.
Малфой достал волшебную палочку и направил её на камин:
— Инсендио!
Но ничего не произошло.
— Что с ней? — обеспокоенно спросила Грейнджер. — Сломалась?
— Нет, проблема не в ней… А во мне.
Она сразу поняла, о чем идет речь. Несколько секунд размышляла, пытаясь вспомнить или понять что-то конкретное. Наконец, лицо Гермионы прояснилось:
— Но яд не может лишь тебя магии, он не дементор. Ты таким родился, это часть вашей семьи не одно поколение!
— Значит, он блокирует мою магию. И ты сама сказала, что уничтожить яд невозможно.
— Я так не говорила. Почти невозможно. Все равно я смогу замедлить его действие. Кто знает, может, решение найдется само собой.
— А если нет?
— Ты забываешь, кто я по рождению. Мне это безразлично. Я хочу быть с тобой. Если одной любви окажется недостаточно, то так тому и быть.
— Ты даже не представляешь, как много значишь для меня, а я так мало могу тебе дать.
Драко опустился на колени и обхватил точеные ноги. Он сидел так несколько минут и просто впитывал любимое тепло. Его руки скользили по ее ногам, едва касаясь, вызывая у Гермионы легкую дрожь.
Драко растягивал предвкушение, прислушиваясь к дыханию и долгожданным словам:
— Нет, — тишина рассыпалась. — Нет... Сто раз нет...
Губы Малфоя нежно коснулись коленей Гермионы. Он целовал ее бедра... руки, с трепетом гладящие его по волосам... Целовал ее губы.
Война с собой окончилась, и в этих ласках сквозила особенная чуткость.
Драко поднялся с колен, взял Гермиону за руку, и, не говоря ни слова, повел в спальню.
Их губы снова встретились, и они не целовались, а утоляли чувства друг друга, не в силах оторваться. Кожа горела желанием наготы и потребностью обжечься любимым телом.
Казалось, одежда никогда не закончится...
Но как только это произошло, и они оба упали на гладкий шелк, ни один из них уже не смог бы сказать «нет». Вкус губ пробуждал жажду обладания, и руки спешили, утоляя её, по волосам, шее, плечам и бедрам. Они прикасались к груди, ласкали и впивались в кожу, заставляя хотеть друг друга сильнее и ярче. Эти же руки легко находили самые чувствительные места, дразнили и оберегали, делились мгновением.
Сладкое переплетение ног, первое проникновение — всё это было на грани боли от близости не только души, но и тела. Они не занимались любовью — они дышали ей. И этим чувством пропитался весь воздух. Всё существо утонуло в ней, в прикосновениях и звуках. В том, что нельзя увидеть — только почувствовать сердцем.
Никогда еще Драко не занимался любовью так долго. Толчки дарили безрассудство, дыхания — трепет. Губы касались всего, до чего могли дотянуться: лица, шеи, плеч, груди, кончиков пальцев. И Гермиона отвечала ему тем же. Но не тогда, когда стоны срывались с ее губ. Он не мог обходиться без них, припадая к их нежности снова и снова. Не было гонки и криков, лишь — неторопливые «шаги» вплоть до того момента, когда сдержать себя уже невозможно.
И слова «я люблю тебя» становятся единственным, что человек знает, произносит и слышит, запирая чувствами время.
Наконец все так, как и должно быть.
* * *
Гермиона отдыхала в объятьях Драко и слушала размеренные удары его сердца.
— Выходи за меня, — вдруг прошептал Малфой.
Она даже не заметила, как слетело с губ «нет».
— Я серьезно, выходи за меня, — настойчиво повторил он.
Гермиона приподнялась и посмотрела ему в глаза.
— Ты с ума сошел?
— И не думал даже. «Нет» это в смысле «да»? — переспросил Драко.
— Нет, — улыбаясь, Гермиона медленно опустилась на его плечо. — Нет это нет.
Она чувствовала, как любящие губы целуют ее в макушку, думая о том, что хочет прожить так всю жизнь. И только теперь желание иметь ребенка заявило о себе в полную силу. Слезы снова покатились по щекам, и Малфой почувствовал прохладную влагу.
— Гермиона, что с тобой? — он присел, приподнял ее за плечи и заглянул в заплаканные глаза. — Не молчи... Что такое?
— Сама не знаю, — солгала она, ведь сказать правду не было сил, и слезы потоком заструились по лицу.
— Что-то ты, бедная моя, слишком эмоциональна в последнее время, — улыбнулся Драко и стал вытирать их пальцами. — Прошу тебя, успокойся. А то я решу, что тебя подменили. Ты так не похожа на ту Гермиону, что спасла меня от самого себя.
В наступившей тишине можно было услышать, как что-то щелкнуло в ее голове.
— И от проклятья, — задумчиво произнесла Грейнджер.
Драко как молнией ударило: