Майор умоляюще попросил еще более неприступную в гордой своей наготе Гродис:
— Только не сопротивляйся, мы выполняем лишь свой долг!
Фарай презрительно фыркнула и равнодушно произнесла:
— Я все понимаю! Буду адекватной.
Петухов прошипел словно гадюка:
— Только дернись, всажу пулю в ногу!
И извлек из кармана ТТ. После чего сделал свою и без того неприятную рожу еще более противной.
Процедура личного обыска и в самом деле неприятная. Сначала Фарай растрепали волосы в поисках чего-то ценного. Даже провели каждую прядь специальной расческой. Потом посмотрели в ноздри, в уши, залезли резиновыми пальцами в рот. Провели и за зубами, и полезли под язык, и даже ткнули в гланды. Не очень приятно, когда тебе так лазают во рту.
Потом приказали поднять руки, пощупали под мышками.
Далее тискали из-за всех сил упругие груди. Из-за всех сил надавили на пуком, но не смогли и поколебать крепкий пресс. Фарай во время обыска хранила гордое молчание и даже улыбалась.
Самая неприятная часть, когда тебе обследуют влагалище, и суют руку в грот Венеры. Надзирательницы колупались особенно глубоко, и долго. Значительно дольше, чем это нужно для обыска. По реакции Петухов они чувствовали, что тому хочется, как можно сильнее унизить убийцу депутата Госдумы.
Майор полиции покраснел от смущения и во время обыска отвернулся. Капитан наоборот сильно возбудился и ему как более молодому, очень хотелось в этот момент подрочить. Но не при полковнике это делать. Хотя зрелище и в самом деле возбуждающее до крайности.
Надзирательницы уже колупались в вагине, минут десять пока Петухов не приказал:
— Ну, хватит теперь анальное отверстие!
Девушки очень грубо не смазывая вазелином перчатки, проникли и туда. Тоже колупались с унизительной тщательностью. Фарай с её прочным и эластичным телом практически не было больно и она, отлично умея владеть собой, продолжала улыбаться.
Раздраженный Петухов приказал:
— Хватит! Мы вызовем врача и проверим ей весь кишечник зонтом. А пока проверьте ноги и все!
Девушки ощупали Фарай и ноги, обвели вокруг каждого пальчика и ноготков, ощупали упругую, розовую подошву с круглой пяточкой. После чего сняли перчатки, скомкали и выкинули резину в мусорницу.
Петухов устало кивнул и раздражено произнес:
— И чего лыбишься шлюха? Тебя обшмонали как последнюю воровку!
Фарай не убирая с лица улыбку, уверено заметила:
— Я не доставлю лишней радости таким садистам как вы!
Старший следователь угрожающе произнес:
— Когда, мы приставим электроды к твоим гениталиям, ты и не так запоешь!
Гродис ничего не ответила, но её взгляд выразил крайнее презрение. Петухов пытался максимально грозно сдвинуть брови, но не произвел на женщину из коммунистического будущего никакого впечатления. Тогда развернулся и приказал:
— Выдайте ей робу и в общую камеру!
Майор осторожно заметил:
— Ее бы в одиночку… В Лефортово.
Петухов отрицательно мотнул головой:
— Нет! Там почти курорт! Пускай её, лучше уголовницы обломают!
Черепанов поежился и просипел:
— Да такая баба сама кого угодно обломает…
Фарай Гродис выдали серую форму и грубые разбитые ботинки. В плечах роба оказалась узковатой, и пошла по швам. Ботинки были грубые, и неприятные для непривычных к таким колодкам ног. Да и размер оказался маловат — женщина и будущего, хоть и имеет изящные формы ступней, но вовсе не маленькие размеры, и пальчики у нее очень подвижные. Выглядела она в новой одежде, весьма неуклюже. Так и шагала без видимого удовольствия. На руки опять надели наручники, а на ногах специальные кандалы. Не слишком получалось приятно.
Ее повели по Бутырской тюрьме. Здание старое, не слишком ухоженное. Правда, уже другие времена, камеры уже не столь переполненные как в девяностые. Кое-где стоят телевизоры, и работает радио, гудят холодильники. И заключенных стало меньше, от чего дышится буквально легче.
Фарай идет с руками скованными сзади, за ней охрана и сам старший следователей Петухов. Гродис смотрит на весь этот цирк с презрением. Больше всего проблем доставляют грубые ботинки, безбожно натирающие ноги. Нет, если все-таки Христианство хоть в чем-то право, то ад действительно существует. И туда без суда отправляют атеистов. Вот она Фарай оказалась в эпохе расколотого мира. В период, когда в России вроде бы возрождалось имперское величие, и была попытка взять реванш за прежние поражения в холодной войне.